Однажды напало на меня три разбойника... Так что ж ты думаешь? Одного я так трахнул, что...
Этак мы всю дорогу поедем? – спросил землемер, чувствуя сильную тряску и удивляясь способности русских возниц соединять тихую, черепашью езду с душу выворачивающей тряской.
Однажды напало на меня три разбойника... Так что ж ты думаешь? Одного я так трахнул, что... что, понимаешь, богу душу отдал,
акие у меня револьверы! Это я от страха врал! Сделай милость, поедем!
– Эй, милый, – спросил землемер, – как тебя зовут?
– Меня-то? Клим.
После четвертого удара, когда телега тронулась с места, землемер закрыл уши воротником и задумался. Дорога и Клим ему уже не казались опасными
Ну, чего, дура, испугался? Я... я пошутил, а ты испугался... Садись!
– Бог с тобой, барин, – проворчал Клим, влезая в телегу. – Если б знал, и за сто целковых не повез бы. Чуть я не помер от страха
От мысли, что ему всю ночь придется просидеть в темном лесу на холоде и слышать только волков, эхо да фырканье тощей кобылки, землемера стало коробить вдоль спины, словно холодным терпугом
Я ее не гоню. Сама разбежалась... Уж как разбежится, так никаким средствием ее не остановишь... И сама она не рада, что у ней ноги такие
Возьмешь одной рукой какого-нибудь здоровилу, вроде тебя, и... и сковырнешь.
Клим оглянулся на землемера, заморгал всем лицом и стегнул по лошаденке
