прошлое отнюдь не предписало нам единственный способ мышления и действия, оставив открытыми различные пути в будущее. Приступив к изучению прав человека относительно недавно, историки отказываются видеть в них лишь одну привлекательную идеологию из числа многих. Они используют историю для того, чтобы доказать неизбежность бурного подъема нового благородного кредо, не желая рассматривать развилки и случайности, сопутствовавшие его триумфальному утверждению. Но для прояснения истинных истоков этой самой новой из всех утопических программ нам потребуется совершенно другой подход.
К прошлому порой относятся так, будто бы оно просто будущее, ожидавшее своего часа.
Права человека родились как последняя утопия, но однажды им на смену может прийти какая-то другая.
В 1940‐х же годах ООН оформлялась как объединение великих держав, которые категорически отказывались порвать с дорогими для них принципами суверенитета и империи.
Если дело терпит неудачу, то сугубо из‐за того, что вокруг слишком много зла; если же оно торжествует, то не в силу случая, а исключительно потому, что это дело — правое. Подобные подходы порождают мифы, которых новое движение жаждет или в которых нуждается.
поражение. В мире и мышления, и социального действия идею прав человека лучше всего трактовать как последнюю из выживших великих идей: это кумир, который не был посрамлен, когда все прочие кумиры в лице политических идеологий бесславно пали.
Обычно историю представляют себе очень долгим процессом, — говорит Филип Рот в одном из своих романов, — а ведь история творится в одночасье»
Обычно историю представляют себе очень долгим процессом, — говорит Филип Рот в одном из своих романов, — а ведь история творится в одночасье»
когда-либо прежде. В настоящее время, когда речь заходит о правах человека, чаще всего имеется в виду защита индивида от государства, а не освобождение колоний или формирование новых эмансипированных наций.
