А фрукты! Собачий блюз, заунывный спиричуэлс!
ромштексы, бифштексы, бефстроганов (зайка-жена так славно его готовила!). Черты лица ее в конце концов растворились, но до мельчайшей микроскопической трещинки помнилась мне тарелка, полная восхитительных этих кусочков.
Коктейль «Мечта яппи», поглощаемый вечерами (пекло, нега, вентилятор, торшер, неизменный махровый халат после душа и мокрые пятна от пяток по всей квартире – на парусах подплываешь к заветному бару, ах, все то же молодоженство, «дорогая, не желаешь ли пропустить по стаканчику?» – «разумеется, зайчик!»), вот рецепт «Мечты яппи»: двести граммов «Вдовы Клико», сто пятьдесят ликера («Клубничный», «Рябиновый», пусть даже «Кофейный»), несколько капель облепихового настоя, чайная ложка бальзама «Биттнер» – лимонная долька, свистящая словно свирель, соломинка: «люблю тебя зайчик, ты бесподобно милый» – «рыбка моя, я готов принести тебе солнце»… Где ты, коктейль?
без позабытого почти сразу обыкновенного сладостного человеческого ничегонеделания, вкусного, как арабская халява, – прежде чем пачка, запах которой я так жадно вдыхал, распалась на атомы.
Беспрестанно питая рай, в первый же день я превратился в руину.
Я бросил взгляд на палку. Я бросил взгляд на косу. Я напомнил этому старому ободранному еноту
О, где самообладание? где даже остатки самоконтроля? Я терял чувство юмора. Я почему-то вспотел.
В таком случае, где они, помешанные на таиландской ixora javanica, желчные суетливые «ботаны»?
С подбородка дедка свисал какой-то китайский клок, лысина вдохновила бы собой Фалесова орла[1]. По ее бокам еще золотилась кое-какая растительность, но свою песенку она спела.
Меня так и подмывало схватить какого-нибудь сучонка за его завалящий мех и трясти, выбивая душу: «Да какой я вам братец, сукины вы коты
