«Я не понимаю, где в нашей жизни проходит граница бессмысленного и начинается объективно необходимое. Сегодня я не стал писать лекцию, так как посчитал это действие лишенным всякого смысла. Я понимаю, что без этого я не сдам экзамен и, возможно, не получу хорошую работу. Но размышляя глобально — неужели я захочу вспомнить ее содержание перед тем, как меня собьет автобус, или самолет со мной на борту начнет падать? И если нет, то зачем это все?»
В одной руке у меня была деревянная лопатка с кусочками жареных яиц, в другой — телефонная трубка, прижатая к уху. На лице оставалось место лишь для разочарования — я смотрел в телевизор, где Джон Траволта и Сэмуэль Джексон спорили о том, что делать с трупом на заднем сидении.
— Я поверить не могу, — мой голос звучал безжизненно, — я опять пропустил этот момент.
Из телефонного динамика прорезался женский голос:
— Черт, я думала, этот выстрел был настоящим, и твоему завтраку придется дожаривать себя самому! Ты меня до смерти напугал! Немедленно выключи телек!
Просьба в приказном тоне сработала безотказно, и в комнате воцарилась тишина.
Если хочешь прожить интересную жизнь, ты не должен думать, куда идти, ты должен просто идти».
молоденькая сотрудница морга — гребаный «вестник смерти» в юбке.
Тогда я понял, что настоящую любовь к человеку не способно отнять ни время, ни расстояние, ни уход его в иной мир.
все яркие ощущения из той маленькой жизни сменились плоскими воспоминаниями уже взрослого человека.
Когда прогуливаешься по местам из своего детства, всегда создается ощущение, что находишься в прошлом и настоящем одновременно, и кажется даже, что можешь попасть в будущее. Перебираешь разные моменты, вспоминаешь свои мысли. То, что тебя впечатляло и радовало. Но воспроизвести именно ощущения, к сожалению, задача невыполнимая.
Хорошо, отлично. Я нихрена не понимаю! Что значит «не поверю и не пойму»? Прекрати говорить так, как будто собираешься отправить меня в «Хогвартс», — я чуть повысил голос от растущего раздражения.
— Вот, ты уже сам начинаешь двигаться в нужном направлении, — глупая улыбка выдала в нем еще не повзрослевшего мальчишку, которого я помнил со школьной скамьи, — то, о чем я говорю, — это волшебное место. Конечно, не такое волшебное как в книгах и фильмах о Гарри. Это нечто реальное, но необъяснимое, что-то вроде разрыва полотна вселенной, которая сосредоточилась вокруг твоего сознания. — Глаза Дэна блестели. Он на мгновение замер и сглотнул, чтобы ясно и четко произнести то, что вертелось на его языке. — Это Бар.
Боялась ли она? Конечно боялась. И я обязан был разделить с ней этот страх, но я этого не сделал. По моим щекам покатились слезы, выбирая кратчайшие дорожки к подбородку. Они падали на пол, забирая с собой мысли, от которых становилось лишь хуже, и вскоре наступило облегчение.
скорбь по умершему — это нечто вроде скрытого эгоизма — сочувствие самому себе. Однако в тот момент я меньше всего думал о своем эго.
