Клянусь, я отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива, и даже после смерти
Клянусь, я отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива, и даже после смерти, – сорвались с его губ искренние слова.
Столько отчаяния было в ее словах, словно ножом по сердцу. Няня – сама душа, мама, которой они никогда не знали
Я хочу жить ярче, чем звезды
– Твой узор красивый, конечно. Видно, что старалась. Но он холодный, нет в нем огня, понимаешь? Души нет.
Обидно! Почему это так плохо – оставаться ребенком?
Моя! Моя! И пусть весь мир пойдет теперь прахом, – снова вклинился в мысли странный голос. Лайсве камнем рухнула в тело феи. Метнувшаяся сбоку тень оттолкнула свинорылого и повела сама, уверенно, властно и вместе с тем болезненно нежно. – Все муки того стоили. Как же ты хороша, принцессочка, просто чудо! Жаль, что уроду достанешься».
«Кто ты?» – только и успела спросить Лайсве.
Музыка замерла. Они остановились друг напротив друга.
Суженый из сна, это же он!
«Неважно. – Он ласково коснулся ее щеки. – Клянусь, я отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти».
Он впился в ее губы, впуская в нее Мрак и убивая душу.
– Быть героем невыносимо тяжело. Нельзя ни на мгновение расслабиться, иначе все поймут, что ты такая же потерянная душа, у которой нет дома,
– В сказках тебя описывали добрым, героем без страха и упрека. А на деле такой же потерянный, как и все мы.
Белоземье, Веломовия
Лайсве готовили к свадьбе по древним, почти забытым обрядам: искупали в отваре ромашки и полыни, одели в простое платье из беленого льна, распустили волосы и возложили на голову венок из кувшинок.
