Что бы я ни делала, как бы хорошо себя ни вела, она каждый вечер наказывала меня – привязывала за руки к спинке кровати и оставляла так на всю ночь. Я слишком ее боялась, чтобы попросить Кэри развязать меня. Впрочем, Кэри тоже ее боялась и вряд ли помогла бы мне. Из-за этого мы с Кэри очень страдали. Я хотела защитить Кэри – боялась, что мисс Боннер поступит так же и с ней, поэтому мы никому не рассказывали. Хотя с младшей сестрой мисс Боннер так не поступала, Кэри видела, что происходит со мной, и чувствовала себя совершенно беспомощной. Она ничего не могла сделать. Стресс проявлялся в повышенной температуре, которая поднималась у нее безо всякой причины.
Поскольку мисс Боннер выбрала мама, я думала, что она знает, как гувернантка поступает со мной, и не имеет ничего против, а, может быть, даже считает, что мне это полезно. Я страшно мучилась – я не могла понять, почему родители хотят, чтобы со мной так обращались.
К счастью, меня спасла христианская наука бабушки Бриджет. Со временем мисс Боннер уволили – не потому что она плохо ко мне относилась (я была уверена, что бабушка ничего об этом не знала), а за то, что она была убежденной католичкой и водила меня к мессе. В глазах бабушки Бриджет ничего не могло быть хуже католицизма. Когда мисс Боннер уехала, я устроила почти что истерику, притворяясь, что расстроена ее отъездом. На самом деле я боялась, что она обвинит меня в чем-нибудь или сделает что-нибудь еще хуже.
Мисс Боннер оставила неизгладимый шрам в моей душе. Мне до сих пор невыносимо думать, что она делала со мной. Спустя много лет она прислала мне открытку с поздравлением к свадьбе. Это пробудило во мне такие неприятные воспоминания, что я практически заболела.
Дед рассказывал мне о наших предках с самого юного возраста. Я узнала, как первый граф Лестер в пятом своем воплощении (линия много раз прерывалась, и отец, у которого не было сыновей, стал очередным разочарованием), Томас Кук, отправился в гран-тур по Европе – в этакие роскошные каникулы длиной в целый год. Из Италии он отправил домой десятки картин и мраморных статуй. Чтобы произведения искусства не повредились при транспортировке, их переложили листьями и желудями дуба Quercus ilex – тогдашний вариант пузырчатой пленки.
Дед рассказывал, что эти желуди потом высадили в поместье – так появилась первая аллея каменных дубов (это вечнозеленое средиземноморское дерево называют еще дубом падуболистным) в Англии. Ландшафт поместья разработал сам прадед. Он отвел болота от дома, насадив сосновые леса, которые сегодня окаймляют пляж Холкем. До него подобными работами занимался первый граф в седьмом воплощении. Его даже прозвали Куком Норфолкским – такое огромное влияние на сельское хозяйства графства он оказал. Он стал одним из инициаторов сельскохозяйственной реформы в Британии.
Но во многих других отношениях мама была полной противоположностью отцу. Будучи всего на девятнадцать лет меня старше, она стала для меня скорее старшей сестрой, веселой и игривой. Мы с Кэри лазили с ней по деревьям с палкой, к которой был привязан половник. Половником мы вылавливали из гнезд яйца галок – они были куда вкуснее яиц зуйков. Мы с мамой устраивали пикники на пляже, ездили в маленький Остин. Я страшно любила тамошнее мороженое – торговцы мороженым ездили на велосипедах и кричали: «Останови меня и купи мороженое!»
Да, она нас обнимала и говорила добрые слова, но крайне редко говорила о своих чувствах и не интересовалась нашими. Сердечности в отношениях не было.
Отец рос в Викторианскую эпоху, и детство его было вполне типичным для мальчика его происхождения. Его воспитывали няни и гувернантки, потом он отправился в Итон, а оттуда в Сандхерст[5].
Отец рос в Викторианскую эпоху, и детство его было вполне типичным для мальчика его происхождения. Его воспитывали няни и гувернантки, потом он отправился в Итон, а оттуда в Сандхерст[5].
Отец рос в Викторианскую эпоху, и детство его было вполне типичным для мальчика его происхождения. Его воспитывали няни и гувернантки, потом он отправился в Итон, а оттуда в Сандхерст[5].
Когда отец служил в Шотландском гвардейском полку, мы исколесили всю страну. Мной занимались няни, на плечи которых легли все повседневные заботы. Мама никогда не купала и не одевала меня и мою сестру Кэри. Она не кормила нас и не укладывала спать. Зато она всегда организовывала что-то интересное – поездки или пикники на природе.
Родители мои поженились в октябре 1931 года, а я стала ребенком медового месяца – родилась в день первой годовщины их свадьбы.
Их можно было назвать золотой парой высшего общества. Они близко дружили с герцогом и герцогиней Йоркскими, которые позже, из-за отречения брата герцога, короля Эдуарда VIII, неожиданно стали королем и королевой Англии. Родители мои дружили с сестрами принца Филиппа, принцессами Теодорой, Маргаритой, Сесилией и Софи, которые часто приезжали погостить в Холкеме. Удивительно, но юный принц Филипп, который был намного младше сестер, всегда останавливался с няней не в Холкеме, а в пабе «Виктория», расположенном прямо на пляже. Недавно я спросила его, почему он не останавливался у нас, но он сам этого не понимал, поэтому мы решили, что ему просто хотелось быть максимально близко к пляжу.
