демоны не искушают людей: те грешат самостоятельно, достаточно лишь подождать.
Однажды она решилась спросить:
– Вы демон?
Рука Ауэрхана поставила две аккуратные точки над «о». Он выпрямился, вытер испачканные мелом пальцы о салфетку и кивнул:
– Да, Агата, я демон.
Ее уши полыхнули. Она припомнила все, что говорил о демонах Вагнер, и уточнила:
– А вы маркиз или князь?
Он улыбнулся – впервые на ее памяти.
– Хуже. Я юрист.
Всегда приятно иметь дело с человеком, которому ты когда-то оказал услугу
Труд существовал для простаков, которые в жизни ни в чем не преуспели. Они плыли по течению, как опавшие листья осенью, а затем смиренно тонули, растворяясь в придонном иле.
плохие люди не получают по заслугам, а хороших не награждает Господь.
«Ты совсем ни в чем не виновата, милая Эмма. Как не виноваты были египетские первенцы, которые погибли, когда Господь устами Моисея приказал фараону отпустить еврейский народ. Как не виновны были девочки из племени мадианитян, которых принесли в жертву Богу. Как не водилось вины за теми зверями, что не попались Ною по пути, когда он подыскивал спутников на ковчег. Никто из них не сделал ничего плохого. Но для того чтобы наказать поистине виновного, иногда требуется уничтожить все, чем он дорожит».
Училась она быстро, но временами словно погружалась в сон с открытыми глазами: водила пальцем по узору на печных изразцах или расковыривала старую ранку. Когда же стряхивала с себя оцепенение, вопросы, которые она задавала, всегда били в цель. Как-то раз за ужином – ей в ту пору было одиннадцать лет – она спросила:
– Вы скажете, кто осудил на смерть мою мать?
Кристофу понравилось, что голос Гвиннер не дрогнул. Что ж, одиннадцать лет – самое время для семейных историй. Он отложил вилку. Они ужинали вдвоем, не считая Ауэрхана, который безмолвной тенью стоял за плечом хозяина.
– Зависит от того, что ты будешь делать с ответом.
Агата на мгновение нахмурила гладкий белый лоб. Нянька одевала свою подопечную, как красивую куклу. Кристофу это нравилось. Агата походила на статуэтку и хорошо смотрелась среди бесчисленных безделушек, наводнявших его дом. Отстраненная, она казалась, скорее, уменьшенной копией взрослой женщины, чем ребенком.
– Зависит от ответа, – медленно произнесла она, взвешивая каждое слово.
– Справедливо.
Тогда он пришел к безрадостной мысли, что безделье хорошо, лишь когда перемежается с трудом, а иначе оно теряет вкус и прелесть.
Кристоф знал, что все пойдет не так.
Мефистофель знал, что все пойдет не так.
Один лишь Фауст до сих пор тешил себя сказками о благородстве человеческой души.
Легко не завидовать, когда не видишь, как живут толстосумы. Но теперь она это узнала, и нутро ее вспыхнуло от желания стать кем-то другим.
