над шерстяной смертью неживого зверя.
Так жалобно, настойчиво баран зовет! Неживой зверь кричит.
Худо неживому! Ничего не может. Сказать не может, позвать не может. А она сказала: в-вон!
От этого ужасного слова вся душа ныла и холодела.
а. – Дверь дерни, и та заскрипит. Кабы настоящий был, сам бы пищал.
Живое тело ест и пьет, потому и живет, а тряпку сколько ни сусли, все равно развалится.
Катя натягивала одеяло на голову, думала про шерстяного барана, и, когда чувствовала его, родного, неживого, близко, засыпала спокойно.
Все было неспокойное, не такое, как прежде. Жилось тихо только за сундуком, где поселился шерстяной баран, неживой зверь.
жизнь пошла какая-то ненастоящая.
Для каждого зверя свой обычай. Для живого – живое, для неживого – пустышное.
Разве можно неживого зверя живым молоком поить! Он от этого пропадет. Ему нужно пустышного молока давать.
