А что такое счастье? — спросила Александра.
— А это каждый понимает по-своему.
— А как понимаете вы?
— Я понимаю как свободу и уважение.
Странное какое-то время. Я замечаю, что сегодня, как никогда, много одиноких мужчин и женщин. Может быть, мы стали слишком требовательны друг к другу? Или разучились прощать, а?
Их обступили уже начинающие желтеть деревья, внизу синим полотнищем извивалась река, было тихо и спокойно.
Вы хорошо поработали за неделю, — заявил Гога. — Расслабьтесь, получайте удовольствие, никаких мыслей, вопросов и сомнений. Можете спать, петь песни.
— Ничего не вижу в этом плохого, — не согласился мужчина. — Никаких бутылок и банок мы не оставляем. Просто это наше место, Я вас как-нибудь сведу туда. Мы там собираемся раз в неделю. У меня есть приятель. Он язвенник. Ему нельзя. Так он просто приходит посмотреть и порадоваться за нас. Селёдочка иваси, малосольные огурчики, чёрный хлеб, посыпанный солью…
— Может, трясанем? — предложила Людмила.
— Я тебе трясану, — пригрозил Николай. — Если яблоко на землю упало, оно долго не сохранится.
— Долго ничего не сохраняется, — парировала Людмила. — Вот ты всегда правильную жизнь вёл. Сохранился, что ли? Седой уже и плешивый.
Девственная природа заполнилась звуками цивилизации, бренчанием гитар, музыкой транзисторов, шумом проходящих электричек, предостерегающими клаксонами автомобилей.
Пассажиры электрички шли по посёлку мимо дачи, за забором которой работали женщины. Ещё молодые женщины, которым не так уж много за тридцать. Это были наши знакомые: Людмила, Мария и Катерина.
Мария готовила обед. Остальные собирали яблоки.
— Надо было, чтобы её кто-нибудь другой встречал, — ворчливо сказал Николай, когда все расселись в машине.
— Это почему же? — тут же спросила Людмила.
— Через три месяца Марии рожать, потом ты забеременеешь. И все в одном районе. Ещё подумают, что у меня гарем.
Сколько ни притворяйся, лучше, чем есть, не будешь. Да и обманывать противно.
если любишь, твоя женщина лучше всех остальных, даже английской королевы.
