В этот мрачный зимний вечер в Дрездене Фридрих берет гравировальную иглу и царапает на металлической пластине тончайшие линии. Разумеется, он начинает с деревьев, высокие липы во всей красе, это он умеет. Перед ними руины, это он тоже умеет, он же как-никак романтик.
В «Поисках утраченного времени» он советует: «Старайтесь всегда сохранить кусок неба над вашей жизнью».
«Он сейчас рисует воздух, — говорит его жена гостю, позвонившему в дверь, — сейчас ему нельзя мешать,
Прямо перед его окном находится маленькая пристань, рыбаки держат там свои лодки, из окна мастерской он видит верхушки мачт. Разумеется, если выглядывает в окно, обычно-то он всматривается только внутрь себя.
благодарный Фридрих пишет ей: «Повсюду тишина — тишина — тишина».
Ох уж эти люди, думает он, они так далеки от меня. Особенно женщины. Вот были бы они деревьями, тогда он знал бы, что они чувствуют
Спустя сто лет великий абстракционист Василий Кандинский скажет, что только русские понимают романтическую душу немцев.
. Надо учиться у Господа Бога, сколько синего и коричневого тот использует, чтобы вдохнуть в белизну льда холодную жизнь.
Интересно, а как пережил этот страшный мюнхенский огонь, этот катастрофический пожар 6 июня Томас Манн, которому в этот день исполнилось пятьдесят шесть лет? Может быть, он стал жаловаться жене Кате на досадный шум от пожарных? Или на скверный запах гари, «тревожащий» ему нос? Сходил ли он на пепелище? Этого мы не знаем
Из рокота стихий Фридрих удивительным образом добывает магию тишины.
