Открытие, которое давно вошло в нашу жизнь, стало результатом совершенно сумасшедших, с сегодняшней точки зрения, предположений
Что же до советской научно-фантастической утопии, ее крайними точками можно считать два романа, написанные с разницей в сто лет: “Красная звезда” Богданова и “Еще не поздно” Дмитриева. В них описывается, по сути, одна и та же конструкция: социализм, вооруженный сетевыми технологиями, которые гарантируют устойчивость системы. Только в одном случае речь идет об альтернативном будущем – роман Богданова считается одной из последних классических утопий. А в другом – об альтернативном прошлом. Между воображаемыми событиями этих двух текстов лежит история реальных проектов, дискуссий и идей, которая закончилась травматичной интеграцией постсоветской России в глобальный мир.
Среди российских традиций, которые обретут второе дыхание в электронных сетях, будет и «литературоцентризм» – вопреки всем недальновидным прогнозам о его кончине. Ведь виртуальное пространство – это пространство, сплошь запечатанное текстом, само состоящее из текста… Каждый учится быть писателем, претворять предметный мир в слово”[357].
Итак, и Васильев, и его современник Кажинский принадлежали к предыдущему поколению визионеров. Свои главные исследования телепатии они проводили в 1920-е годы, адаптировав для их описания кибернетический язык. Кибернетика обещала новые точные методы и аппараты, но самый сокрушительный аргумент крылся в ее собственной истории: как и кибернетика, телепатия тоже имела шансы выбиться из псевдонауки в мейнстрим. Следующий шаг сделал физиолог Павел Гуляев – третий соавтор Игоря Полетаева и Леонида Васильева по статье “Телепатическая передача”, которая была отправлена в 1960 году маршалу Малиновскому и открыла новые перспективы
На первом этапе послевоенных исследований телепатии, когда главными действующими лицами были в основном ученые, начавшие работать еще в 1920-е годы, кибернетика играла роль скорее флагмана, чем собственно научного аппарата. Опыт моментального превращения вчерашней псевдонауки в самую передовую научную дисциплину дарил исследователям телепатии надежду на продолжение их прежних экспериментов на новом уровне.
Полетаев был так воодушевлен лекциями Васильева, что написал то самое письмо маршалу Малиновскому об успешных экспериментах американских военных. И оно сработало: в 1960 году в Физиологическом институте при ЛГУ была основана лаборатория электромагнитных полей и аэроионов, в состав которой вошла группа биотелесвязи.
своей книге Эбон подчеркивает, что дезинформация и сомнения в США и СССР были взаимными: “Некоторые американцы поддерживали гипотезу, что вся история с «Наутилусом» была советской провокацией, запущенной во Франции с целью представить уважительную причину старта советских исследований экстрасенсорики”[67].
Тогда, в 1920-е годы, русская наука была неотъемлемой частью европейской научной традиции, в рамках которой ученые разных стран – Великобритании, Италии, США – работали над электромагнитной гипотезой телепатии, появившейся в конце XIX века[65]. Самые сенсационные результаты показал итальянский ученый Каццамали, который утверждал, что у него получилось измерить электромагнитное излучение мозга во время сеанса телепатии. Информация об успехах Каццамали инспирировала ряд научных экспериментов в разных странах, в том числе и в Советской России.
сделал следующий вывод: “Ленинградскому институту мозга удалось установить, что в так называемой передаче мыслей на расстоянии мы имеем дело… с одним из видов энергии; мозг одного человека является индукционным аппаратом, посылающим энергетические волны, а мозг другого человека воспринимает эти волны”[64].
Главным посредником между довоенной наукой и биокибернетикой начала 1960-х стал соавтор Полетаева по статье “Телепатическая связь” Леонид Васильев.