Аты-баты, шли солдаты
На войну, как на парад.
Но они не виноваты,
И никто не виноват.
Если только в мире где-то
Начинается война —
Не виновна в том ни эта,
Ни другая сторона.
Если где-то реет знамя
И поднялась рать на рать —
Значит, кто-то там, над нами,
Вздумал в шахматы сыграть.
Наше знамя боевое
Разгоняет вражью тьму.
Мы влеченье половое
Даже чувствуем к нему!
Аты-баты, шли солдаты.
Кем солдаты аты-баты?
Кто осмелился опять
Нас, героев, аты-бать?
Ничего нельзя утверждать с уверенностью. Например, мы до сих пор не знаем, действительно ли существовал композитор Глюк или он только примерещился своим современникам?
Доктор Л.С.Ди
За Темзой широкой,
За Сеной далекой
Зовет проповедник в крестовый поход.
За городом Йорком,
За первым пригорком
В охотничьем замке графиня живет,
Еще не светало.
К жене феодала
Пришел объясниться другой феодал.
Он ждал — не дождался,
На стену забрался
И страшное зрелище вдруг увидал.
Свиданье забыто.
Над книгой раскрытой
Застыла графиня в окне золотом.
Читает, скотина,
Не то Августина,
Не то Аквината пятнадцатый том.
Но воин — не книжник.
Огромный булыжник
Влетает, как вестник Амура, в окно.
Ужасная сцена:
Ругнувшись обсценно,
Она продолжает читать все равно.
А утром у входа
Родного феода
Повесился наш молодой феодал.
«Да, грамотность губит
Любого, кто любит!» —
Сказал сам король наш и вдруг зарыдал…
Меж снегов и болот затерялася
Белый хрен в конопляном поле
посконских успехов по одной несложной причине: посконичам просто-напросто поперла невдолбенная пруха, а таких слов в ученом языке не держат.
Ученые мужи из Плезирской Академии организовали меж собой долговременную дискуссию под названием «Посконское чудо — пропаганда или действительность?». И пришли к неожиданному, вполне преступному и антигосударственному выводу: ежели мужика не донимать, он горы своротит. Но представить себе государственное устройство, при котором мужика не донимают, никак не могли.
и так в горе как в море, в беде как в воде.
Каков букет у этого бражоле! — воскликнул он, отхлебнув из горлышка, и скривился.
— Нет, я, пожалуй, предпочту совиньон, — сказал король, и горбун щедро плеснул ему в ковшик из той же бутылки.
Кто осмелился опять
Нас, героев, аты-бать?
