Крокодилы обращают на зверя внимание только в двух случаях:
1) если зверь очень вкусен;
2) если зверь очень красив.
. У меня есть диагноз, освобождающий от охоты.
— Слабоумие?
— Плосколапие! — он возмущён. — Попка не дурак!!
— Львиный Прайд не отменяет своих решений, — мрачно говорит Лёвыч. — Львиный Прайд всегда прав. Пересматривать решения — это потеря морды.
Нельзя нервировать стадо. Стадо должно быть радо.
Им хотелось, чтобы их правление сразу ознаменовалось чем-то приятным. Чтобы звери обсуждали новые правила Слона Связи, а не засуху и нехватку воды.
— Я не кыся. Я полиции каракал.
Кошачьи интриги и кумовство!..
Неизвестно, чья там на самом деле кровь в этих москитах, может быть сурикатья. А наивные звери употребляют кусь-кусь «Сила каракала» — а потом всю жизнь думают, что каракалы — слабые и безвольные, раз у них, потребителей, энергии и сил не прибавилось
день дома, в родной саванне. Завтра днём лечу в Дальний Лес с «Аистиным клином». Полетела бы позже, но рейс перенести невозможно. У них в Дальнем Лесу наступает зима, и воздушное сообщение прекращается.
Прилечу туда и увижу снег. Снег, насколько я поняла, — это белая сухая вода в виде холодного порошка, и у них там весь Дальний Лес засыпан горами этой воды, и никто её даже не пьёт (вернее, не ест), из сухой воды они лепят шарики и ими кидаются.
Прилечу — и увижу Барсукота. Мы потрёмся носами, помечая друг друга, обозначая, что я — его, а он — мой. Что мы друг другу принадлежим. Что я больше не вольная кошка саванны, а невеста Барсукота и новая сотрудница Полиции Дальнего Леса. Барсукот обо всём договорился с Барсуком Старшим. Они берут меня на работу.
Прилечу — и встречу в Дальнем Лесу с барсуками полиции Новый Год, он ещё у них называется Рождеством Небесного Медвежонка. Только празднуют они его очень странно. Новогодняя ночь с 31 ярбакед на 1 яравня
