нас, французов, вовремя сказанное словцо может превратить преступление в фарс.
Она — растеньице, пересаженное на чужую почву, но она томится не как растение, она — человек, и ее непрестанно снедают глубокие, безрадостные думы, сменяющие друг друга.
Наша совесть — отправная точка. Мы всегда подходим к людям со своей меркой, не думая о том, с какой меркой люди подходят к нам.
Дорого обходится только жизнь бездельников, и, пожалуй, потреблять, ничего не производя, — это просто социальное воровство.
Мы привыкли судить о людях по себе и, снисходительно прощая им наши слабости, строго осуждаем за то, что у них нет наших достоинств.
В этом мире величия и низости зависть часто убивает, а не подхлестывает; в беспрерывной борьбе, которую ведут честолюбие, страсть и ненависть, неизбежно становишься или жертвою, или соучастником.
престарелый адвокат изрек, что империи начинали со шпаги, а кончали чернильницей
Людям, стекающимся из пятисот различных местностей, никогда не понять одинаково суть закона, а закон должен быть един.
Крестьяне, как и люди светские, в конце концов перестают уважать людей, которых обманывают. Раз ты позволил одурачить себя, значит, выказал слабость
Недаром, сударь, народная мудрость объединяет трех этих людей в черном — священника, законника и лекаря; один врачует изъяны души, другой — кошелька, а третий — плоти; они представляют собою три основных жизненных устоя общества: совесть, имущество, здоровье.
