Они были равны – и они дружно, стройно и уверенно подхватывали:
Как сложно мириться с тем, что кажется тебе вопиющей несправедливостью! Как эта чертова жизнь выжигает душу обидой.
Последнее слово, как всегда, остается за бабулей.
Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей,
От всех, кого любила,
Всех видов и мастей
По радио гремела знакомая песня. Лев Лещенко мягким баритоном пел: «Прощай! Со всех вокзалов поезда уходят в дальние края! Прощай! Мы расстаемся навсегда под белым небом января!»
На улице стоял не январь, а вполне еще теплый октябрь, но сути это не меняло.
Детям всегда есть за что просить прощения у родителей.
Это раньше было – улыбка и кокетство с неодушевленным предметом:
– Свет мой, зеркальце, скажи!
Оно и говорило – всю правду. Как, впрочем, и сейчас, только сейчас беспощадно. С телом было еще хуже, еще печальней, совсем плохи дела.
Москву не любил и слегка презирал, как всякий провинциал.
Взгляд наивный, но с металлом. Понятно, жизнь – нелегкая штука.
