Чтобы кого-то любить, нужно обладать смелостью, в первую очередь чтобы остаться собой. Чтобы каждый мог остаться собой. Нужно обладать смелостью, чтобы научиться быть вместе и остаться единицей, научиться быть близко, научиться произносить слова вслух и говорить правду. Не пытаться превратить себя в другого. Другого в себя. Я хочу быть сам с собой, я хочу быть с тобой.
Мы превратили друг друга в слова, и даже внутри переписки нам проще испытать физическую близость, чем когда мы сидим друг напротив друга. Мы не можем разговаривать, мы можем только писать.
Я этого хотела больше всего. Просто уснуть вместе с тобой. Возьми меня с собой спать, в самый сонный сон. Побыть с тобой во сне, в этом затерянном измерении, где-то между плотью и ангелами, где ничто не сопротивляется. В этом самом нежном пространстве, доступном на этой земле.
Впервые в жизни со мной говорят моими же словами, и мне кажется, что меня слышат так, как я говорю.
Я сижу на краешке кровати, уперевшись подбородком в колени, пытаясь взять себя в руки, но я всё рассыпаюсь и рассыпаюсь, и мне кажется, что меня больше нет.
В инжирах умирают осы, я знаю. Они забираются внутрь цветка и вьют там гнездо. Но плод растет и захлопывается, замыкая края и разрастаясь сочной сладкой мякотью. А оса остается внутри и становится частью инжира.
Ты сказал: ты хочешь всё или ничего, но у меня нет всего.
Ты хотел сказать другое.
Ты хотел сказать: у меня нет всего для тебя. У меня ничего для тебя нет.
Твой ум — восхищение, как когда выходишь к водопаду или впервые видишь лайнер вблизи: глаза не могут объять целиком — громада. Думаю: влюбилась или восхитилась (без возвышения)? Может, и то и другое. Но я никогда не встречала никого, кто мог бы проделать со мной такое словами.
Поэзия.
Я всегда знала, что могу с легкостью купиться на поэзию, но никогда не встречала ее живую. Только мертвую. И вот ты — самое живое, что есть во мне.
Как правило, нас всегда спасают вовсе не близкие, не друзья и даже не мама. Незнакомцы, удачно попавшиеся под руку в нужный момент. Городские ночные ангелы. Вчера я их встретила.
Часто гораздо проще рассказать всё как есть человеку, которого видишь в первый и, скорее всего, в последний раз. Наверное, оттого, что он ничего о тебе не знает — прозрачный, чистый контакт. Он не будет пытаться найти в словах пробелы, не будет угадывать, сколько еще слов ты оставила себе.
Он слышит только то, что ты говоришь, и в этом вся правда. Ему всё равно, что всё это происходит с тобой уже в тысячный раз, и что на самом деле ты сама снова и снова закручиваешь волчок.
Ты так крепко держишь меня за руки, что мне кажется, будто в этом касании ты отказываешься от своих слов
