Красивые ногти – первый шаг к тому, чтобы почувствовать себя во всеоружии.
– Куда вы отдали ребенка?
– Ребенка Елены?
– Нет, Грейс Кулидж[85].
Верно. Я наглая девчонка из большого города, которая, возможно, ничего не смыслит в ловле лягушек.
– Насколько я помню, еще ты приняла опоссума за пантеру.
Потребовался бы двадцать один год и еще двадцать, чтобы загладить свою вину перед детьми.
Может, он и был прокаженным, но он тоже был человеком и не заслуживал такого отношения со стороны железнодорожников.
– В Карвилле есть два типа пациентов: те, кто причисляют себя к мертвым, и те, у кого хватает мужества заявить о своем месте среди живых. Выбор за вами.
– Попробуем? – предложил Фрэнк, вставая и протягивая руку.
Нога Мириэль замерла. Она слишком долго смотрела на его сморщенные, скрюченные пальцы, прежде чем опомнилась и пробормотала какое-то оправдание, что все еще не отдышалась. Фрэнк пожал плечами и присоединился к мистеру Ли и девочкам. Но она заметила вспышку боли в его глазах, прежде чем он отвел взгляд.
– Я знал, что от тебя стоит ждать неприятностей, как только впервые увидел тебя. Ты не замечала ничего дальше полей своей собственной шляпы. Одно это отталкивало. Я все понимал и все равно влюбился в тебя. Это на моей совести. Но Жанна… она всего лишь ребенок. Она не могла разобраться, какая ты на самом деле. Теперь она пропала, и кто знает, что с ней может случиться. И вот это на твоей совести.
И неважно, когда ты получишь свое досрочное освобождение, они все равно будут внутри тебя. Дурацкий листок бумаги из службы здравоохранения ничего не изменит. И поверь мне, люди там, – он указал на пустую дорогу и наклонную дамбу за забором, – твоя семья, твой муж, они считают, что ты отвратительна так же, как и я.
Он потопал прочь. Мириэль рухнула на землю и заплакала.
Лучше всего, если у тебя есть какая-то причина вставать утром, иначе в один из этих дней ты просто перестанешь о чем-либо беспокоиться.