Когда я разозлюсь, мне кажется, что это ужасно, что я кричу, даже ору, и что мир вокруг меня сейчас взорвется. Когда-нибудь мой гнев кого-нибудь убьет. Да, мой гнев огромен, когда я завожусь. Мне от него плохо, и чаще всего он застревает у меня в горле.
Когда что-то неважно, тогда я могу немного покричать, даже если на самом деле это неважно, и очень горда, что могу. Но когда речь идет о чем-то важном, гнев застревает во мне, и я устаю. Он обращается против меня, и я настолько устаю, что иногда по нескольку дней лежу в постели, спрашивая себя, почему я так устала, ведь я же пью витамины. Говорю себе, наверное, это моя анемия. Я, бывает, даже иду к врачу, и он заставляет меня сдать анализ крови, и в крови у меня всё не так, но это обычное дело, однако врач всё равно хочет сделать мне несколько уколов.
Она похожа то ли на чернослив, то ли на ягненка, я пока не решила на что.
Меня держит только то, что я пишу. Жить здесь или в другом месте — какая разница. Моя жизнь? У меня нет жизни. Я не сумела себе ее устроить. Поэтому здесь или где-нибудь еще — неважно. Но где-нибудь еще всегда лучше. Поэтому я всё время приезжаю и уезжаю, и снова возвращаюсь.
—
Она — сестра Патрисии, которая у нее убирается.
Мы много разговаривали. Да, разговариваешь непонятно с кем, а потом тебя бьют.
Она видела, как мышь выскочила из дыры около батареи, и ей удалось заткнуть эту дыру. Но были и другие дыры, а она не могла всю свою жизнь затыкать дыры.
Я почти всегда всё понимаю, хотя мне порой хотелось бы не понимать.
И тогда у меня болит сердце.
