Пировать меньше стал, в заводское дело вникать мало-мало начал.
Думал – там мед пьют. Хлебнул, да солоно.
Ему, как говорится, плюнь в глаза, а он утрется да скажет: божья роса.
Только ведь баба, как осенний дождь. День долбит, два долбит – додолбила-таки.
Город– без названия, всегда имелся в виду один – Екатеринбург.
«Вот, – думает, – хорошо-то.
Вот она, значит, какая Медной горы Хозяйка!
Потом уж кто-то вызнал, что это у Степана слезы Хозяйки Медной горы были. Не продал их, слышь-ко, никому, тайно от своих сохранял, с ними и смерть принял. А?
Худому с ней встретиться – горе, и доброму – радости мало.
Которые люди первые набежали, сказывали, что около покойника ящерку зеленую видели, да такую большую, каких и вовсе в наших местах не бывало. Сидит будто над покойником, голову подняла, а слезы у ей так и каплют.
