Чтение — труд и одно из самых больших удовольствий, какие только есть на свете.
, как два литра молока,
Проплыли мимо облака.
А на кормушке, у ветвей,
Сидел сердитый воробей,
И, обогнув кривой карниз,
Вниз полетел корявый лист,
Где, собираясь в гости,
Собака прячет кости…
Так пусть не врут, что во дворе
Бывает грустно в октябре!
В 70-е годы довелось мне услышать со сцены одного из театров молитву. Молилась простая русская женщина, второстепенный персонаж пьесы. «Прожит еще один день — слава Богу. Взошло солнце, красота-то какая — спасибо тебе, Господи! Есть необходимое — хлеб, вода — и хорошо. Работают руки, ноги, — замечательно. Жизнь тяжела, мучительна и прекрасна. Благодарю тебя, Боже, за то, что ты даровал мне ее».
Я утром вышел на крыльцо,
И ветер дунул мне в лицо,
Раньше просто доили коров, потом появились операторы доильных установок. Когда-то просто был врач, потом появились врачи-специалисты. Я это все к тому, что прогресс несет в себе элементы регресса
И вот — свобода! Сладкое слово. Увы, и горькое тоже. Тяжелое бремя — свобода. Как ею распорядиться? Кажется, Бердяев открыл удивительно глубокое по значению понятие — сумерки свободы. Человек, долгие годы живший в страхе, с рабской, холопской психологией получил свободу. А в поводырях у него оказались политиканы — циники, авантюристы, националисты. И льется кровь. Брат идет войной на брата. Поневоле вспомнишь добрым словом, и не раз!, империю по имени СССР
Монархизм, капитализм, социализм… Нельзя понять и объяснять человека, прибегая к одним только «измам». Они упрощают его. Человек интереснее, сложнее, значительнее. Его благородство, мужество, достоинство, трусость и предательство вне общественно-политических систем.
Люди без корней, без основы и ориентиров растеряны, слепы, бесперспективны.
Уинстон Черчилль сострил по поводу Никиты Сергеевича и его реформ: «Нелегко преодолеть пропасть в два прыжка. Можно упасть в нее»
В нашей памяти остаются не степени и звания, а люди, их сердечность, ум и простота.
