почему мужчины пишут тексты о войне
на которой они никогда не были
и не пишут о том что они делают с нами здесь
наверное все было совсем по-другому
и она в своем автобусе говорила с бригадиром
и работницей столовой
каждые две минуты я закрываю заметки и начинаю дышать
и считать от ста до нуля
так делают все кто знают что делать когда
хочется прыгнуть на рельсы
или биться головой о стеклянные двери
сто
девяносто девять
девяносто восемь
девяносто семь
девяносто шесть
девяносто пять
и как будто в этом совместном бесконечном просмотре телесериалов
я ей признаюсь в своей дикой безответной любви
и она молча ее принимает
Это то, куда меня сейчас тянет. Опять дорога.
С книгами у меня похожая история, у меня нет библиотеки. Вот сейчас я скупаю женскую прозу, связанную с ГУЛАГом. До этого я скупала книжки по искусству, после того, как все прочитывала, – дарила. Я не мечтаю об огромной библиотеке, хотя, может, это из-за того, что у меня нет своей квартиры. Я всегда пытаюсь редуцировать библиотеку, потому что возить ее по съемным квартирам очень тяжело.
Я смотрела на всех мужиков, они все напоминают мне отца, Россия, какой я ее знаю, состоит из этих людей. Они очень грустные люди в вечном празднике орущего телевизора, я их всех очень жалею и люблю.
Теперь я больше люблю «Гражданскую оборону», чем рэп (смеется)
и я вижу ее
как будто бы вот-вот могу прикоснуться
и тихо тихо жалеть ее
за бесполезную трудную жизнь
жалеть ее прямо отсюда
из дома с окнами в свежий сочный дурманящий сад
жалеть ее бесконечно пока жизни не станет
пока жизнь не станет невидимой
в сером безвольном теле
материном и моем
мы едим свой маленький гордый ужин
быстро быстро как будто
кто-то придет и отнимет нашу еду
