— Чай, кофе, стрихнин? — вежливо предложила я.
— Последнее и две ложки мышьяка, но не смешивать,
– Тиа, почему от вас каша убежала?
– Совести у нее не было, – призналась я. – Соль была, перец тоже, а совести ни капли. Вот она и сбежала… и отмывалась тяжело, гадина.
– Вот су… су… с умом у них сложности, однако! – пробормотала я. – Ну, падаль – это в смысле я часто падала, пока шла, – пытаюсь разрулить ситуацию, – и вот я потом упала окончательно, и тут…
Внезапно поняла страшную истину — мне спать негде! И чувство такое накатило, «я бомжик» называется. Паршивое ощущение, между прочим.
— Я ценный кадр. — За воротник больше не цепляюсь, он мокрый и противный… после меня. — А вы меня вообще угробить пытались.
— Когда?
— Только что! А я… ценный кадр.
— Да я вообще подобрал вас на дороге!
Они смеялись, болтали и вели себя ну очень естественно. У меня даже появилось ощущение, что я на очередной съемке рекламного ролика, и пару секунд назад режиссер, матерясь, вещал: «Естественность, мать вашу! Мне нужна естественность!»
А говорят, хорошие кадры на дороге не валяются, – поддел меня Лериан.
– Врут. Нагло врут. Ну, я пошла
теперь так гармонично смотримся, ну как хозяин-аристократ и ручная болонка.
Невольно всхлипнула над массовым побоищем.
– Что? – взревел Джерг.
– Зверушек жалко, – призналась я и вытерла несуществующие слезы.
