Выроню их из руки.
Ты сказал: их лепестки —
Темные иероглифы
Роковой твоей тоски.
А цветы — язык эмблем.
Жизнь мою в иероглифах
Излагает мой букет:
Утром расцвела гвоздика
И увянула в обед.
Казались сада гордостью цветы,
Когда рассвету утром были рады,
А вечером с упреком и досадой
Встречали наступленье темноты.
В вере я своей не сломлен,
Потому что эта вера
Ясным солнцем мне сияет,
Светит светом путеводным,
Свежим лавром мне во славу
Голову мою венчает.
Ты не над моею верой —
Надо мной восторжествуешь.
Этого-то мне и надо,
Ибо я воитель Божий.
Если звери, рыбы, птицы,
Камни и плоды знакомы
С царственностью состраданья,
Может ли и человека
Не коснуться милосердье?
Жизнь Фернандо стала адом,
Откровенно говоря.
Для людей, стоящих рядом,
Он стал символом, под градом
Новых сыплющихся бед.
Это — мужества завет.
Чем он непоколебимей,
Тем священней это имя,
И ему дивится свет.
Видно, Богу так угодно,
Чтобы в рабстве и плену
Я остался стойким принцем.
Мы все пред смертью
Равны в судьбе, и званье, и усердье.
Отчего ж ты мне Сеуты
Сдать не хочешь?
Фернандо
Оттого что
Не моя она, а Божья.
Стойкий принц в нужде и горе
Укрепляет, чтит и славит
Основанья твердой веры!
