Надеюсь, ублюдку, который это всё заварил, зачтётся и за мои волосы.
Лале рассказывал Ольжане очередные истории про хал-азарских колдунов и смотрел на неё с такой нежностью, что Ольжана обречённо поняла: следующие дни она будет учиться ещё усерднее.
Подумал мельком: любопытно, где прятала своё колдовское умение Айше Хасамин? Человек, отслоивший от себя кусок души, становится уязвим, и Лазару ли не знать об этом. Он никогда не забывал: сломает иглу – выскользнет тонкая душевная нить, которой Нимхе подвязала его искалеченное существо, и Лазар умрёт. Так что ему не привыкать носить в ладанке свою смерть, но для новых дахмарзу это наверняка была та ещё задачка: выбрать вещицу, от прочности которой зависела их жизнь.
. Волк, попавший в капкан, отгрызает себе лапу и не думает, счастлив он или нет и кем станет потом, когда минует опасность. И уж точно не жалеет себя за мгновение до того, как впиться в собственную плоть.
которого не подсвечивала изнутри сила, способная поднимать мертвецов и заклинать недругов.
Кем он станет, когда лишится колдовства?
Монахом. Калекой. Просто слабым одноруким человеком с плохим зрением и больной ногой, кото
Крыльцо перед собором было таким огромным, что напоминало просторный двор. Вода лизала каменные ступени, нижние из которых поросли зелёным лишайником. Здесь сидела ученица пана Авро, Мореника, и вокруг неё вился парень из Горестного двора: его Юрген запомнил ещё с сообщения Хранко.
А потом они много говорили. Ратмила рассказывала о семье. Юрген – о Диком дворе и людях, которых Ратмила знала. Они сидели в крохотном плавучем домишке, и из окна было видно, как по озеру стелился утренний туман. Ратмила подливала ему чай на брусничных листьях, смотрела на него и растроганно улыбалась, но потом Юрген спросил её и о важном.
Пусть всё случится – а дальше он придумает, как поступить.
Желтовато-зелёные глаза госпожи смотрели будто бы насквозь, но сейчас в её взгляде не было опасной остроты (а в разуме Ольжаны не было ничего страшнее ругательства Йовара).
