ЖЕНА. Заявился в своем обычном пародийном виде, потому что иначе не можешь. Весь вечер на манеже… Сначала – пародия на следователя, теперь – пародия на мученика. Интересно, что дальше?
БУБЕНЦОВ. А ты не допускаешь возможности прощения?
ЖЕНА. Прощения?
БУБЕНЦОВ. Да. Так, чтобы я вернулся и тебя простил?
ЖЕНА. Не знаю… Ты бы, может, меня и простил. Но забыть – не забыл бы. Память, знаешь ли, крепче сердца. Есть случаи, когда возвращение невозможно.
Первые два года наших путешествий пронеслись как мгновение. Потом, правда, все уже пошло иначе. Время начало меняться. Месяцы стали короткими, а дни – ужасно длинными.
БУБЕНЦОВ. Шоссе было пустым, и я ехал с большой скоростью. Сколько раз я ездил здесь – пьяным, трезвым – любым. Ездил и думал, что все надоело. Что даже разбиться было бы, в общем, не жалко.
МУЖ. Какая тонкость чувств! И чем же мы были так измучены? Славой? Деньгами?
БУБЕНЦОВ. Представь себе – славой. Представь – деньгами… Только тебе трудно это представить, потому что у тебя не было ни того, ни другого. Пока их нет, к ним еще можно стремиться. Какая-никакая, но – цель. А когда они есть…
МАССАЖИСТКА. Вот тут-то самая трудность и наступает.
ЖЕНА. Ведь у него были не просто пародии. Он видел в этом что-то большее. Конструировал параллельный мир. Вот эти странные образы, которые он создавал, они были для него даже не творчеством, а – творением, понимаете?
БУБЕНЦОВ. П-понимаю. Очень хорошо понимаю. Он как бы удваивал созданное Богом. Не исключаю, что Бог ему в этом п-помогал.
Были, конечно, свои сложности, но где вы найдете артиста, с которым легко? Артист постоянно перевоплощается. Может стать львом, может мышью. И постепенно теряет собственное «я».
ЖЕНА. Скажу больше. Если бы он изменял, это дало бы право на измену и мне, понимаете? Хотя бы в мыслях. Как возможность снизить накал наших отношений. А из-за этой его любви у меня такого права не было.
МУЖ. Бедняжка. (Целует ее в лоб.) Он ее просто замордовал.
БУБЕНЦОВ. Простите, у меня к вам личный в-вопрос. Он вам изменял?
ЖЕНА. Увы, нет.
БУБЕНЦОВ. Увы?
ЖЕНА. Его чувство ко мне было слишком большим. Недопустимо большим. А это так же вредно, как недостаток чувства. Знаете: иногда даже хотелось, чтобы он мне изменил. Так, слегка. Только чтобы снять эту невероятную сосредоточенность на мне.
Жизнь добропорядочных людей вообще скучна. Тихая, знаете ли, радость пресыщения. Деньгами, жратвой, друг другом. Жить вроде бы приятно, а умрешь – и вспомнить нечего.
