Государства, на мой взгляд, устроены не для того, чтобы поддерживать привилегии граждан. Наоборот, они суть механизм, их ограничивающий: другими словами – государство решает, кого не стоит приглашать к столу.
Он был очень обаятельным мужчиной, – признается Олвос. – И хотя я видела, что он совершенно безумен, меня все равно влекло к нему.
Вокруг все накрывает прямо-таки океанской волной кровищи. В голове Шары возникает неуместное: «Вот это точно в газеты попадет», – и ей становится немного совестно.
Мы – не избранные. Мы – не дети богов. У нас нет души, мы дети праха, мы как грязь и глина.
Но если это так, то почему боги нас вообще сотворили? И если наше предназначение – только трудиться ради чужого блага, зачем они дали нам разум, зачем одарили желаниями? Почему бы не сотворить нас безмысленными, подобно скоту в полях или курам на насестах?
клинок и топает прочь.
Воханнес в ужасе оглядывает залитый кровью и разгромленный бальный зал:
– Вот это? – выдыхает наконец он. – Вот это у твоего человека
Жизнь полна чудесных опасностей и опасных чудес
– Люди – такие странные существа, Шара Комайд… Они ценят наказание, потому что видят в нем признание важности своих действий – а значит, собственной важности.
Хороший историк держит прошлое в голове, а будущее – в сердце
– Жизнь полна чудесных опасностей и опасных чудес
«Какое это нейтральное слово – „потери“, – думает Шара. – И приятное. Сидишь за столом, и не мертвый человек у тебя перед глазами, а просто циферка».
