Над головой безобразно скандалили чайки. Солнце алмазами подмигивало в море.
Еще одна сердитая женщина, со вздохом подумал Джексон. Куда ни плюнь — сердитые женщины. Сердитые матери рожают сердитых дочерей, и сердитый круг не разорвать.
Девочка подустала. Детей надо комплектовать колесами.
— Следи, не появится ли серая машина, — велела она Кортни. В этом возрасте они знают все цвета? Сможет ли девочка пропеть радугу? — Знаешь, что такое серый?
— Это как небо, — предположила Кортни.
Трейси вздохнула. Не ребенок, а праздник психотерапевта.
Шрёдингер, кто он ни на есть, его кошка и все прочие, кому тоже неймется, забрались в ящик Пандоры и увлеченно вяжут там гордиев узел.
Джексон мрачно продирался сквозь классику мировой литературы. Беллетристика его никогда особо не трогала. Подлинная жизнь и так сложна — не хватало еще выдумывать. Обнаружилось, что все величайшие романы написаны о трех вещах — о смерти, деньгах и сексе. Иногда попадался кит.
— Ну, пройдемте, — сказал Гарри, точно патрульный при исполнении.
Из Библии выпорхнула желтая клейкая бумажка. Кто-то карандашом написал: «Ты и есть сокровище». Джексон прилепил бумажку себе на лоб и помер со скуки.
Ветер так дождливо стонет / Город в этом стоне тонет.
все объясняется полуаутичным мужским стремлением к собирательству, потребностью в порядке или желанием обладать, или тем и другим.
