И все усилия его втянуть весь мир в то, что совершалось в нем самом, оказались совершенно бессильными.
Приближение смерти было страшнее и печальнее ее наступления. И всем было даже как-то странно, что это томительное, мучительное дело закончилось так скоро и так просто.
Но сколько он ни читал, сколько ни устраивал, ему все было скучно и тяжко, и в жизни не было огня.
Ему казалось, что скучать лучше и умнее, чем веселиться.
А кто тебе мешает жить и другой жизнью?
За этой жизнью вовсе не чудился мрачный и зловещий рок, которого хотелось мечтательной женской душе Лиды.
красивая и немного странная, как все красивые девушки в весенних сумерках.
- Ну, как живешь, доктор! - спросил Санин, внимательно следя за изящно-прихотливыми узорами табачного дыма, нежно свивавшегося в чистом воздухе над его головой.
Новиков, думая о другом, ответил не сразу.
- Пло-хо...
- Что так?
- Да так, вообще... Скучно. Городишко осточертел по самое горло, делать нечего.
- Это тебе-то делать нечего? А сам жаловался, что вздохнуть некогда.
- Я не о том говорю... Нельзя же вечно только лечить да лечить. Есть же и другая жизнь.
- А кто тебе мешает жить и другой жизнью?
- Ну, это вопрос сложный!
- Чем же сложный?.. И чего тебе еще нужно: человек ты молодой, красивый, здоровый.
- Этого, оказывается, мало! - с добродушной иронией возразил Новиков.
- Как тебе сказать, - улыбнулся Санин, - этого, пожалуй, даже много...
- А мне не хватает! - засмеялся Новиков; по смеху его было слышно, что мнение Санина о его красоте, силе и здоровье было ему приятно и что он слегка смущен, точно барышня на смотринах.
- Тебе не хватает одного, - задумчиво сказал Санин.
- Чего же?
- Взгляда настоящего на жизнь... Ты вот тяготишься однообразием своей жизни, а позови тебя кто-нибудь бросить все и пойти куда глаза глядят, ты испугаешься.
- Да вот, мама находит, что мне больше шел бы греческий нос, а я нахожу, что какой есть и слава Богу!
Марью Ивановну болезненно раздражало спокойствие сына. Как и всех своих детей, она очень любила его, но именно потому у нее кипело сердце и ей хотелось возмутить его, задеть его самолюбие, оскорбить, - лишь бы заставить придать цену ее словам и ее понятию о жизни.
