когда все идет прахом, нам все же дано унести с собой в могилу одно чувство: преданность тем, кого мы любим
Я был крещен лютеранином, – начал Мартин Силен, оживленно жестикулируя. – Это церковь, которой давно уже нет. Я стоял у истоков дзен-гностицизма – ваших родителей тогда еще на свете не было. Успел побыть католиком, адвентистом, неомарксистом, ярым фанатиком и потрясателем устоев, сатанистом, чуть ли не епископом пофигистов. Я даже что-то пожертвовал Институту гарантированного перевоплощения. Теперь я с удовольствием могу сообщить, что я простой язычник.
Язык не просто служит для выражения мысли, но делает возможной саму мысль, которая без него не существует
одежда и паректированная фигура были в меру роскошными, но без тени экстравагантности, кудрявые волосы – коротко подстрижены. В любом его слове и движении сквозила та спокойная уверенность в себе, о которой мечтают все, но добиваются лишь избранные. Его ум был очевиден, внимание к другим – неподдельным, остроумие вошло в поговорки.
Я невзлюбил этого сукина сына с первого взгляда.
– И вы утратили веру?
Дюре пристально посмотрел на него:
– Напротив, именно благодаря этому я осознал всю важность веры! Боль и тьма – вот наш удел со времен грехопадения. Но должна же существовать надежда, что мы сможем подняться выше… Что сознание сможет эволюционировать, перейти на новый уровень, более благожелательный, чем эта Вселенная, запрограммированная на равнодушие.
Мы не аватары, не сыны божьи, даже не сыны человеческие. Мы – это всего лишь мы, в одиночестве переносящие наши опусы на бумагу, в одиночестве читающие, в одиночестве умирающие.
Чтобы стать поэтом – настоящим поэтом, – нужно воплотить в себе одном весь род людской. Надеть мантию поэта – значит нести крест Сына Человеческого и терпеть родовые муки Матери – Души Человечества.
– Тем не менее цель Техно-Центра удивительно схожа с нашей.
– И что это за цель? – спросил Сол, не переставая укачивать задремавшего младенца.
– Познать Бога, – просто ответил священник. – Или, если это не удастся, создать его.
Вайнтрауб утверждал, что Иегова Ветхого Завета не просто испытывал Авраама, но обратился к людям на языке верности, покорности, жертвенности и власти – единственном, понятном роду человеческому на той ступени развития. А послание Нового Завета Вайнтрауб рассматривал как переход этих взаимоотношений на новую ступень, где человечество не станет приносить в жертву своих детей, но родители – целые поколения – предложат в жертву себя, чтобы спасти своих сыновей и дочерей.
То было поистине воплощение вселенского хаоса, тотальная неразбериха, импровизированное па-де-де мрачного кордебалета смерти. То была война.