Мы кормили мальчиков сытнее, чем их сестер. В спорах всегда принимали их сторону. Одевали их лучше. Отдавали последние деньги, чтобы показать мальчиков доктору, если их лихорадило. Дочерей мы всегда лечили домашними средствами.
«Я поставила ей на грудь горчичник и прочла молитву божеству, изгоняющему простуду».
Харуко оставила на чердаке маленькую бронзовую статуэтку смеющегося Будды, который продолжал смеяться после того, как дом опустел.
Сарай сгорел — теперь я вижу луну.
Цветом, противоположным белому, считался вовсе не красный, а черный.
Сарай сгорел — теперь я вижу луну.
Масалиде
Ты все увидишь сама; женщины слабы, но на свете нет никого сильнее матерей
Сарай сгорел — теперь я вижу луну.
«Этот мост я должна перейти сама»
Белые люди не хотели, чтобы мы жили с ними по соседству. Они не желали водить с нами дружбу. Мы ютились в неприглядных хижинах и с трудом объяснялись по-английски. Хозяйство вели по старинке. Слишком часто поливали посадки. Землю вспахивали недостаточно глубоко. Наши мужья заставляли нас гнуть спины, словно мы были рабынями.
«Они выписали себе из Японии бесплатных работниц».
Мы целыми днями горбатились на полях, без перерывов на обед и ужин. Мы работали даже после наступления сумерек, при свете керосиновых ламп. У нас не было выходных.
«Японским фермерам совершенно не нужны две вещи: кровать и будильник».
Белым не нравилось, что мы потеснили их на овощном рынке. Цветной капусты мы выращивали больше, чем они. Шпината тоже. Клубника стала нашей монополией. Мы были словно незамысловатый механизм, работавший без остановок и перебоев. Если наступление желтолицых не остановить, говорили белые, Соединенные Штаты скоро превратятся в азиатскую колонию.
По ночам мы с замиранием сердца ждали набегов белых людей. Они приезжали на машинах и сжигали наши курятники или палили из дробовиков по окнам наших хижин. Они поджигали наши поля, когда урожай уже начинал созревать, и целый год пропадал для нас впустую. Утром мы находили на земле следы и множество обгорелых спичек, звали шерифа и показывали ему все это. Но он неизменно говорил, что улик не осталось и найти злоумышленников невозможно. После этого наши мужья понимали, что ждать помощи от властей не стоит.
Мы сами не ожидали, что так к ним привяжемся.
«Я забочусь об этих мальчиках, словно это мои собственные дети».