– Я поняла цену жизни и смерти, явно ощутила, что здесь мы всего лишь гости. Я пережила самое страшное в этой жизни, поэтому многие вещи, о которых бы раньше «убивалась», например потеря работы или проблемы со здоровьем, не имеют для меня такой ценности. Все это я принимаю очень спокойно.
Когда умирает твой ребенок, то ты ходишь, смотришь на мам с детьми и в твоей груди сжимается ком. И в какой-то момент ты уже не хочешь выходить, не хочешь смотреть и чувствовать снова и снова эту боль. Дома спокойнее. Там ты и твоя боль. Съедающая тишина и мысли. Рой мыслей. Они, как мухи, жужжат в твоем мозгу и потихонечку садятся, ты отгоняешь, снова и снова, и в какой-то миг понимаешь, что если сейчас не выйти туда, на свет, не взглянуть на эту жизнь, не принять, то наступит конец. Конец тебя и твоей жизни. Ты погибнешь.
Выходишь.
Беременные.
Мамы с колясками.
Мамы с детьми.
Хочется кричать: «Она должна быть такого возраста! Должна была уже ходить! Бегать! Смеяться! Прижимать свои ладошки к твоим щекам и громко кричать “мама”»!!!»
Боль не прошла с годами, время не лечит в этом случае. Но она стала тихой. Не изнывающей и не раздирающей душу насквозь. Я так же каждый день благодарю Бога за своих двух дочерей, так же слушаю акафист «Слава Богу за все», тихонько повторяю в ответ и жду. Еще одной встречи со своей старшей доченькой. Боль не прошла с годами, я просто научилась с ней жить.
Интересно, – подумала я, – почему, по сути, самое счастливое место на земле, где новые души приходят в этот мир, такое зловещее и пугающее?» Мой вопрос так и остался без ответа
Только спустя несколько лет я заговорю и откроюсь не одному, а сразу сотне тысяч человек и поведаю миру, что идеальных не существует, что ошибаться может каждый
Наше маленькое путешествие подходило к концу. Я мысленно прощалась с морем и благодарила его за ласку, которую оно мне дарило все эти дни. За то, что приняло, а не оттолкнуло. За то, что дало возможность вновь почувствовать себя живой. Я не была счастлива, но знала, что когда-нибудь вновь смогу испытать это чувство. Пусть и с привкусом небольшой горечи.
– А правда, зачем мы здесь? – Муж принес освежающей колы, и я поспешила задать ему этот вопрос. – Я даже не могу заставить себя пойти потанцевать.
– Мы хотя бы стараемся. Жить. Понимаешь?
– Да. – Я кивнула. Мы стараемся жить. Изо всех сил.
Я отвернулась от танцующих в сторону моря и легла к Мише на крепкое плечо. Если бы он мог говорить со мной чаще, если бы мог быть более чувствительным, то было бы легче переживать это вдвоем. Но он не такой.
– Выпьешь? Здесь отличный ром! – Мы плыли на большом пиратском корабле. Афиша обещала пенную вечеринку и встречу с дикими обезьянами.
– Не хочу, спасибо, – мы были единственной непьющей парой.
– Зачем ты тогда вообще здесь? – Парень пытался перекричать музыку: – На этой экскурсии надо пить, танцевать и веселиться!
– Мне и без выпивки может быть весело. – Я не обманывала. Не пить алкоголь для меня столь же естественно, как и дышать, меня никогда не тянуло попробовать «запретный плод», я не чувствовала в этом потребности. Я всегда могла веселиться и без крепких напитков в крови. Но сейчас я понимала, что не могу веселиться. Мне не весело. Я улыбалась, глядя на смеющихся людей, кружащихся в клубах белой пены, но не чувствовала веселья. «Смогу ли я когда-нибудь снова просто радоваться жизни без постоянной нотки грусти?» – подумалось мне. Я не знала ответа на этот вопрос. Подсказать не могло даже время.
