Поэты, по-моему, только и пишут, что об униженных женщинах. Будто если мы не плачем и не ползаем в ногах, то и рассказывать не о чем.
может, родитель вообще не способен по-настоящему разглядеть ребенка. Мы видим лишь отражение собственных ошибок.
Дедал сказал как-то: и лучшее железо станет ломким, если слишком долго по нему бить.
Так что же делает тебя колдуньей? — спросила Пенелопа. — Если не божественная природа?
— Точно не знаю. Раньше я думала, это передается по наследству, но Телегон чарами не владеет. Я пришла к выводу, что главное тут — воля.
Она кивнула. Объяснять не было нужды. Мы обе знали, что есть воля.
Но в одинокой жизни бывают редкие минуты, когда другая душа спускается к твоей, подобно звездам, раз в год задевающим землю.
Боги мнят себя родителями, — сказала я, — но на самом деле они дети — хлопают в ладоши и требуют еще.
Рожденные наядами могут лить слезы целую вечность, и мне, кажется, нужна была вечность, чтобы выплеснуть все свое горе.
жизнь моя проходит во мраке глубин, но я не темная вода. Я существо, в ней обитающее.
Идиллией назвала я нашу с ним жизнь. А правильнее было бы, как видно, иллюзией
Так давно уже стала суровой и старой, будто монолит, иссеченный временем и печалями. Но это лишь форма, в которую меня залили. И сохранять ее необязательно.
