«как живёт теперь наша корова, грусть соломенную теребя»
«Россию надо бояться, потому что у неё есть один покровитель — Бог, ибо только этим можно объяснить, что такая страна вообще существует»
Может быть, нужна Веданта, Индия, Восток, думал он, вспоминая Замарина. А может быть, действительно что-то новое, «новый русский ум».
— А что творится с некоторыми, даже приличными людьми, — вмешался Андрей. — Ты ведь знаешь Вадика, Генрих? Так вот, при мне он буквально бился в истерике, и только потому, что его имя не поставили в одной паршивой, занюханной русскоязычной газетёнке рядом с именами других писателей-эмигрантов. А ведь считался аристократом духа. Буддизмом увлекался. А вот тебе и нирвана… В свою очередь, наш небезызвестный поэт Саша порвал с Вадиком все отношения — а ведь они лет десять-двенадцать дружили в Москве — из-за того, что-де Вадик не упомянул его имя в разговоре с одним именитым профессором.
больше всего Андрея мучила и доводила до бешенства патологическая ненависть к его родине, которая сквозила в американских газетах, журналах и книгах, ненависть совершенно звериная и как будто необъяснимая. Больше всего поражало, что она часто касалась не только «системы», но была направлена на страну в целом, на её людей. Они с Леной думали, что все обычно обвиняют «системы», правителей, цивилизации, но не самих людей. Ибо это уже походило на совершенно нелогичное, расистское человеконенавистничество. В то время как на словах твердилось, что здесь «демократия» и что расизм — чудовищное преступление.
— Да, это абсурд, — соглашался Андрей.
Андрей и Лена изо всех сил поддерживали подобные речи и не уставали повторять, что Советский Союз и его народы не хотят войны, хотя повторять такое в Нью-Йорке они не решались («Сами эмигранты разорвут на месте», — замечала Андрею Лена)
— Зачем нам воевать? — говорил Андрею розовощёкий американец, даже уже не фермер, а просто житель маленького городка. — Что мы не поделили? Это всё политики крутят свою игру, а мы что? Народ с народом всегда сойдётся. Вы же такие же люди, как мы. Зачем мы будем бросать друг в друга атомные бомбы
— О, ЦРУ! Некоторые из наших эмигрантов считают, что это очень гуманная организация.
— Вне всякого сомнения. Христос, Будда, Альберт Швейцер и Ромен Роллан должны брать с них пример в этом отношении.
— Четвёртый вариант — писатель, — продолжал между тем «Мефистофель». — Извините, диссидентский писатель. Писатель-политик. Самый сложный для нас вариант. К тому же слишком много индивидуальных особенностей. Увы, деньги здесь не всегда главный козырь. Хотя, между нами говоря, существенный. Но всё-таки основная линия — тщеславие. Вы, конечно, понимаете, дорогой мой, что это просто козырной туз в наших руках. Единственная опасность — большой талант.
Третий случай — борцы за справедливость. Искренние идиоты, иными словами — идеалисты. Такими манипулировать легче всего. К сожалению, эти — почти всегда бездарности, за редким исключением. Работают за «правду». Но, поскольку мы умеем правду превращать в ложь, это весьма удобный вариант. Платить можно мало, гроши. Мы не доверяем идеям — ибо убеждения у людей могут меняться. Да у нас и нет идей, кроме идеи эгоизма. Мы верим только в тех, кто служит или предаёт за деньги. Такой пафос
