Эта книга обречена на успех у читателя тонкого, чувствительного к оттенкам, ищущего в текстах мелкие, драгоценные детали.
Косые лучи из кухни пахли оладьями и тоской, плясали в них тоненькие пылинки.
к тому же история с чаевыми до конца не забылась, всплывала в голове темной корягой.
Часто второпях Катя ела обед из кастрюли – посуды меньше мыть, не надо с разогревом возиться. Мама не догадывалась – все счастливы. Но на днях в книге по этикету она наткнулась на абзац о самоуважении – там как раз приводился пример с поеданием супа из кастрюли. Всю неделю Катя продолжала есть из кастрюли, но уже беспокойно, с оглядкой: мысль о самоуважении отравляла ей прежде веселое преступление. Книга призывала сервировать стол даже в кромешном одиночестве. Сегодня, вздохнув, Катя переложила немного плова в маленькую сковородку и вот грела его под крышкой – в порядке самоуважения, – грустно улыбалась себе.
В школе скоро должны объяснить, решает Лиса, и о черных безднах, между которыми живут они, люди, и о том, почему так сверкает под фонарями снег.
Она существовала для Антона в каком-то странном усеченном виде, словно он не хотел дальше открывать ее достоинства, ее таланты, авансом уменьшая боль расставания.
– Знаете, Варенька, ведь у нас даже у самых уравновешенных, самых везунков, мучится тонкий дух, скребется о чем-то несбывшемся в своей внутренней монголии. Нет нам покоя. Как будто в нас какой-то изъян, не вдохнуть жизнь полной грудью. Тащим вот на своих плечах груз Федора Михайловича.
Хипстерами себя называют интеллигентные люмпены, чтобы как-то отличаться от неинтеллигентных
Горе – это только то, что испытывает сам человек.
Вот пойдет снег, и исчезнет тяжесть с души, все наладится.
