Как ни мучит головная боль —
блекну я, и вяну я, и никну, —
подберу с утра пораньше рифму,
для начала, скажем, «кровь — любовь».
Вспомню, что красна и горяча
кровь, любовь же голубее неба.
Чувство радостного гнева
ставит на ноги и без врача.
А из Родины Сталина вычтя,
можно вылететь. Даже в трубу!
Все слабели, бабы — не слабели, —
в глад и мор, войну и суховей
молча колыхали колыбели,
сберегая наших сыновей
Слова, слова.
Он знал одну награду:
в том,
чтоб словами своего народа
великое и новое назвать
Землю роем,
скребем ногтями,
стоном стонем
в Кёльнской яме,
но все остается — как было, как было! —
каша с вами, а души с нами
О вы, кто наши души живые
хотели купить за похлебку с кашей,
смотрите, как, мясо с ладони выев,
кончают жизнь товарищи наши!
Свободу восславляли образы,
сюжет кричал, как человек,
и пробуждались чувства добрые
в жестокий век,
в двадцатый век
вешали здесь свои ленты и банты
и оставляли клочья души
Вы родина самым безродным,
вы самым бездомным нора,
и вашим листкам благородным
кричу троекратно «ура!».
С пролога и до эпилога
вы мне и нора и берлога,
и, кроме старинных томов,
иных мне не надо домов.
Романы из школьной программы,
на ваших страницах гощу.
Я все лагеря и погромы
за эти романы прощу.
