С матом возникла проблема. Ладно еще трахать, но как перевести fuck yeah, если не блядь, да? Марк использовал боже. И началось. Дешевая американская порнуха превратилась в крестовый поход, изгнание дьявола, воскресную молитву: английский fucking shit инвертировался в бог ты мой, motherfucker стал русским вот черт (Марк не сразу дошел до батюшки). А в другой сцене герой просил жену сделать ему сногсшибательный минет (да, mind-blowing blowjob), она встала на колени и начала призывать господа. Боже. Боже. О боже. Возьми меня, боже.
Они матерились, пока реальность не перестала вызывать экзистенциальный ужас.
Наговорили друг другу всякого, что в тот момент казалось правдой-маткой, а на самом деле было обычной жестокостью, которой они резали друг друга, сами не зная зачем.
Если ты не собираешься меня ночью выебать, то все норм, бери пельмени.
Смогли бы они принять тот факт, что он верит в людей вместо Бога.
Женя собирался продавать свои работы за миллионы в криптовалюте. Для этого он активно сидел на мете и спал по паре часов раз в два-три дня.
Это мои лучшие годы, сказал он, я не хочу их просрать.
В квартирах работали телевизоры: сериалы о какой-то такой любви, которой в жизни никогда не встретишь, и новости, которые никогда не освещали то, что происходит здесь.
В светофорах Марк увидел особую добродетель — наглядное доказательство, что общество хочет, чтобы ты жил.
Если ты не хочешь, чтобы я у тебя ночевал, то ок. Я найду, где остановиться. Ты только скажи сейчас, а то я не знаю, брать пельмени или нет.
Если ты не собираешься меня ночью выебать, то все норм, бери пельмени.
матом возникла проблема. Ладно еще трахать, но как перевести fuck yeah, если не блядь, да? Марк использовал боже. И началось. Дешевая американская порнуха превратилась в крестовый поход, изгнание дьявола, воскресную молитву: английский fucking shit инвертировался в бог ты мой, motherfucker стал русским вот черт (Марк не сразу дошел до батюшки).
