Давным-давно один мужчина бросил меня, потому что я не могла иметь детей. Теперь у него есть дети, и он каждый вечер засиживается в офисе и приходит домой как можно позже, чтобы меньше их видеть.
Он был человек выпотрошенный, топивший в алкоголе неуместную для нашей жизни ранимость.
Люди не представляют себе, что домохозяйка может иметь какую-то жизнь, какие-то интересы и увлечения, и еще меньше — иметь что сказать. Они не считают ее способной произнести пару осмысленных фраз на тему окружающего мира и вообще иметь свое мнение. Как будто домохозяйка живет под домашним арестом, а мозг у нее страдает от нехватки кислорода и потому работает в замедленном режиме.
Законы детства, спящие в глубине взрослых тел, идеалы, во имя которых мы не сгибаемся перед силой, опора, которая позволяет выстоять, неписаные принципы, которые сковывают нас — и держат, как каркас. Наши крылья и вериги.
Взлетная полоса для разгона — и траншея, в которой вязнет мечта.
Мы расселись вокруг низкого столика, стали пить аперитив. Обменялись какими-то новостями, и затем я, как всегда, стала прозрачной. Я привыкла. Плюс-минус детали, сценарий всегда один и тот же. Обычно мне задают пару вопросов, а потом, когда я сообщаю, что не работаю, очередь говорить переходит к другому человеку и никогда не возвращается ко мне. Люди не представляют себе, что домохозяйка может иметь какую-то жизнь, какие-то интересы и увлечения, и еще меньше — иметь что сказать. Они не считают ее способной произнести пару осмысленных фраз на тему окружающего мира и вообще иметь свое мнение. Как будто домохозяйка живет под домашним арестом, а мозг у нее страдает от нехватки кислорода и потому работает в замедленном режиме. Гости быстро, даже с некоторой опаской обнаруживают, что им придется сидеть за одним столом с человеком, живущим вне мира и цивилизации и не способным, помимо чисто практических и домашних тем, участвовать в сколько-нибудь серьезном разговоре. Так я довольно быстро оказываюсь вычеркнутой из общества. Ко мне перестают обращаться и даже на меня смотреть. Чаще всего я принимаюсь изучать рисунок на обоях или цвет стен, выбираю какую-то точку и исчезаю
Он пытается отыскать в себе былую приглушенность. Хочет снова почувствовать хмель и вызванные им замедленные движения, сонливое оцепенение, найти хоть каплю, хоть малый остаток, но все исчезло. Он остался без панциря, без брони. Все выгорело в зимнем воздухе. Он опять ребенок, который нажимает кнопку лифта и чувствует, как душа уходит в пятки, — он ненавидит в себе этого ребенка.
Старалась, ни разу не сказала «евоная» и «ейная», а только «его машинка» и «ее кукла», — и вот на тебе, все псу под хвост.
Давным-давно один мужчина бросил меня, потому что я не могла иметь детей. Теперь у него есть дети, и он каждый вечер засиживается в офисе и приходит домой как можно позже, чтобы меньше их видеть.
Мы расселись вокруг низкого столика, стали пить аперитив. Обменялись какими-то новостями, и затем я, как всегда, стала прозрачной. Я привыкла. Плюс-минус детали, сценарий всегда один и тот же. Обычно мне задают пару вопросов, а потом, когда я сообщаю, что не работаю, очередь говорить переходит к другому человеку и никогда не возвращается ко мне. Люди не представляют себе, что домохозяйка может иметь какую-то жизнь, какие-то интересы и увлечения, и еще меньше — иметь что сказать. Они не считают ее способной произнести пару осмысленных фраз на тему окружающего мира и вообще иметь свое мнение. Как будто домохозяйка живет под домашним арестом, а мозг у нее страдает от нехватки кислорода и потому работает в замедленном режиме. Гости быстро, даже с некоторой опаской обнаруживают, что им придется сидеть за одним столом с человеком, живущим вне мира и цивилизации и не способным, помимо чисто практических и домашних тем, участвовать в сколько-нибудь серьезном разговоре. Так я довольно быстро оказываюсь вычеркнутой из общества. Ко мне перестают обращаться и даже на меня смотреть. Чаще всего я принимаюсь изучать рисунок на обоях или цвет стен, выбираю какую-то точку и исчезаю.
Алкоголь, в отличие от большинства продуктов, не переваривается. Он напрямую переходит из пищевода в кровеносные сосуды. Только малая часть молекул алкоголя расщепляется ферментами кишечника, то есть дробится на более мелкие фрагменты. Остальное проникает сквозь стенку желудка и тонкий кишечник и сразу разносится кровью. За несколько минут кровь доставляет алкоголь во все части тела. Они это видели на уроке мадам Дестре.
Быстрее всего эффект ощущается в мозгу. Беспокойство и страх снижаются, иногда исчезают совсем. Они сменяются лихорадочным возбуждением, которое может длиться несколько часов.