Мягкое режь, твердое пили, где нет дырки – сделай, где есть – зашей и сшивай белое с белым, а красное с красным. Вся премудрость.
Приняли его спокойно, без малейшей неловкости, мужики, встречая, спрашивали, хорошо ли ему сиделось, таким светским тоном, как аристократы в былые времена осведомлялись, удачным ли оказался отдых в Ницце или следовало ехать в Баден-Баден.
– Вы сразу поняли, что он мертв?
– Или я не врач? Для научной работы не гожусь, не спорю, но труп от живого человека отличить пока еще могу. Нет, я поделал ему искусственное дыхание и массаж сердца…
– Так это вы так ему ребро сломали? – спросил военный.
– Я старался.
Как вообще должен реагировать юрист, когда публично заявляют о преступлении мертвого человека? Куда направлять определение? Сразу апостолу Петру?
От такой слякоти рожать, оно тебе надо, дочка?
Условный срок за убийство – от такого предложения у любого прокурора должны уши в трубочку свернуться и повалить дым из ноздрей.
Впрочем, сейчас ей было неважно, прав он или нет, трус или смельчак, главное, что мерзнуть на холоде в мокрых сапогах лучше, чем сидеть рядом с ним в комфорте и уюте.
– Тут же картон, низкая теплопроводность. Вы бутылку лучше приложите.
– Водку греть? Оль, да ты что?
Этот человек носил военную форму, говорил «так точно» вместо «да», «никак нет» вместо «нет» и сам себе командовал «отставить!». Ирина еще не слышала от него сакраментальной фразы «можно Машку за ляжку и козу на возу», но чувствовалось, что Кошкин держит ее наготове.
А основной ужас, что он энвэпэшник, то есть какой-никакой, но педагог, а эта категория граждан наименее восприимчива к чужому мнению. До последнего долдонят свое, и хоть ты умри, а ничего не докажешь, пока сверху не спустят методичку, где написано и скреплено печатью, как именно следует думать в данный момент.