Человеческое существо — шкатулка, полная сюрпризов.
Я говорю о чем-то более сильном. Более сложном. Мы влюбляемся в образ любви, который у нас в голове, проецируя на него прочитанные книги, увиденные фильмы. А также наши мечты, желания, печали и радости...
— Ничего не бессмыслица, — упорствует Альхараке. — В век технологии, сюрреалистической механизации и бесчеловечной массовой резни невозможно по-настоящему влюбиться.
— Что значит для тебя «по-настоящему»?
— Ну, так. Как в старину.
— Ты считаешь?
— Я уверен. Человечество утратило необходимую нравственную чистоту.
— Чтобы любить, необходима нравственная чистота? — спрашивает Назарет.
— Для того чтобы верить в искреннюю любовь — без сомнения... То, что мы сегодня называем любовью, — не более чем ярлык, который мы наклеиваем на собственное тщеславие, чтобы подороже продать некий товар сомнительного содержания.
— Изобретение капитализма, — в шутку подсказывает Елена.
— В каком-то смысле.
— Но, возможно, так было всегда.
— Наверняка. Однако раньше, по крайней мере, отдавали должное сладкому обману. Достаточно было появиться какому-нибудь поэту, и тебя уже тянуло в цветущий сад... Сегодня у всех глаза слишком широко открыты. Взрывы бомб открыли нам глаза.
— Немотивированный человек — всегда плохой боец, — рассуждает он. — Но тот, у кого есть причина драться, опасен.
Невысказанные мысли, хорошие или плохие, но удержанные внутри, могут иметь разрушительную силу и создадут проблемы. Поэтому все высказывается, подвергается анализу и обсуждается. Те, кто может вместе умереть, должны научиться вместе жить.
Нужно нечто неизмеримо большее, чем обычная женщина, чтобы они наделали ошибок.
Впрочем, отсутствие тесных связей и близких отношений с их трудностями и страхами несет свое утешение. Утешение и крепость духа. Ты слаб, если чего-то боишься или на кого-то надеешься, кроме себя. И если будет необходимо, ты сложишь свою жизнь в чемодан и покинешь насиженное место, не оглядываясь.
Это не одно и то же: служить своей стране или предавать ее, действуя под чужим именем, — замечает Альхараке. — Ни один цивилизованный человек не будет казнить военнопленного.
— Смертная казнь — это не только наказание, но и предостережение для других, — категорически утверждает он. — Особенно в наше время. Это говорит тебе испанский патриот, который ненавидит англичан.
— И чиновник, — смеется Самуэль Сокас. — Патриот и муниципальный чиновник.
— Ну да... Ты никогда не спрашивал себя, почему комиссар я, а не ты?
Бейтман в недоумении пожимает плечами:
— Мне недостает знаний.
— И мозгов, дитя мое... И мозгов.
