сохранения Англией статуса великой державы крайне важно укрепить политические и экономические связи внутри империи, особенно на фоне процветающих Германии, Японии и Соединенных Штатов Америки.
закон «качающегося маятника», на котором зиждется британская политика.
Закон о народном представительстве предоставлял избирательное право более чем 8 миллионам британок, однако вряд ли можно счесть это достойной наградой за женский вклад в победу, что уж говорить об адекватном ответе на требования суфражистками полного избирательного равенства. Молодые женщины так и не получили права голосовать. А что до равенства с мужчинами, то гендерная пропасть благополучно сохранилась, поскольку это право распространили на всех мужчин старше 21 года и на военнослужащих старше 19 лет независимо от состояния. Женщина же старше 30 лет могла голосовать, только если она сама была главой домохозяйства или замужем за человеком, внесенным в местный реестр избирателей, владела собственностью или в качестве выпускницы в университетском избирательном участке. Расширение мужского избирательного права увеличило электорат на 5 миллионов человек и означало, что голоса женщин составляли всего 35% от общего числа, несмотря на то что женщин было на 2 миллиона больше.
Закон об избирательном праве для женщин старше 30 лет, принятый в конце концов в 1918 году, означал победу как довоенных суфражисток, так и женщин, трудившихся во время войны.
11 ноября 1918 года германское командование подписало договор о прекращении огня. Этот документ завершал глобальный конфликт, длившийся больше четырех лет, унесший жизни 18 миллионов человек, оставивший 23 миллиона серьезно раненными и еще много миллионов больными и бездомными. Война стоила небывалого напряжения в экономической, социальной и культурной сферах стран-участниц. Один английский солдат, которому повезло вернуться с фронта домой, описал эту бойню как «суицид западной цивилизации».
Около полутора миллионов бойцов прибыли во Францию, и каждый день на Западный фронт направлялось 10000 человек. Усиленные американским контингентом, союзники перешли в контрнаступление и изгнали противника со всей отвоеванной им весной территории. В первый же день битвы при Амьене в начале августа союзные войска продвинулись на 11 километров; Людендорф назвал этот день «черным для германской армии».
Пока немцев гнали обратно по Франции, до них дошли вести, что на востоке потерпела поражение турецкая армия, и союзникам открыт путь в Австро-Венгрию. Немецкие солдаты начали массово сдаваться и дезертировать, а население Германии, оказавшееся перед угрозой голода, потребовало прекращения конфликта. Политики осознали, что война проиграна. Немецкие генералы хоть и неохотно, но тоже признали поражение, однако ответственности за него на себя не взяли, эксплуатируя миф о политиках, «воткнувших им нож в спину» своим принуждением к миру. Кайзер отрекся от престола, была провозглашена Веймарская республика, Австро-Венгрия развалилась на множество отдельных государств.
Отступающие союзники очутились в отчаянной ситуации.
До прибытия подкреплений из Штатов оставалось еще несколько недель, и Ллойд Джордж срочно нуждался в людях. Его военное правительство решилось на введение обязательной военной службы для ирландцев, в обмен обещая националистам немедленную реализацию закона о самоуправлении. Однако мало кто в Ирландии поверил посулам премьера, и многие возмутились, что он поставил самоуправление в зависимость от всеобщей воинской повинности. Разгорелись националистические настроения: ведущие политики из Шинн Фейн и иерархи католической церкви пообещали «друг другу сопротивляться введению военной обязанности всеми самыми эффективными средствами, имеющимися в их распоряжении». Ничуть не утративший присутствия духа Ллойд Джордж все равно провел новый закон, а ведущих членов Шинн Фейн взял под стражу по сфабрикованным обвинениям в сговоре с Германией. Аресты не на шутку разожгли националистические страсти в Ирландии, и попытки британской администрации провести воинский набор по новому закону буксовали.
Так и не дождавшись подкреплений из Ирландии, союзники тем не менее смогли выстоять на Западном фронте до прибытия американских солдат в начале лета 1918 года.
Из-за блокады Британии немецкими подлодками запасы пшеницы подходили к концу, пришлось ввести продуктовые пайки. Наводящие ужас цеппелины вновь появились в небе над Лондоном, а за ними подоспели и аэропланы Гота. 300000 жителей столицы каждую ночь укрывались в метро, пока немецкие бомбардировщики обрушивали на город ливень снарядов. В обществе послышались призывы к мирному урегулированию вопросов с Германией; голоса ратующих за мир теперь звучали не тише провоенных пропагандистских криков. Многие лейбористы хотели последовать примеру России и заключить мир с Германией, а Хендерсон вышел из коалиции в знак протеста против слабого взаимодействия правительства с европейским социализмом. Даже среди юнионистов ратная бравада пошла на спад; один из лидеров партии предупреждал, что «продолжение [войны] приведет к разрушению всего цивилизованного мира».
Репутация Ллойд Джорджа как «человека из народа» еще больше укрепилась, когда на три министерские должности в коалиционном правительстве он пригласил лейбористов.
Черчилль, занявший в правительстве должность министра вооружений, с энтузиазмом воспринял деспотизм премьера, лидеры юнионистов же смирились с ситуацией, поскольку она давала им власть без особой ответственности. «Если этот выдающийся беспринципный человечек желает быть диктатором, — говорил Бэлфур, — пусть будет». В течение последующих месяцев Лоу и Ллойд Джордж станут успешными деловыми партнерами, несмотря на разительный контраст характеров.
