Важно, что козел отпущения, которого приносят в жертву или отправляют в изгнание, — это существо невинное: на него должно быть возложено слишком много наших грехов, а места для своих собственных не предусмотрено.
Изоляция — это защитный механизм психики, который, согласно Фрейду, снижает возможность потенциально разрушительного контакта, «средство уберечь предмет от всякого прикосновения»
Но что, если болезнь и страх возникают как реакция на ужасающую норму, к которой нужно приспособиться, чтобы стать полноправным членом человеческого общества?
вина и стыд, которые она испытывает, — это результат несправедливой стигматизации жертв сексуального насилия в российском обществе, и с этим нужно бороться.
Насилие порождает насилие; нас затягивает в воронку взаимной агрессии, но из нее есть простой выход: вместо того, чтобы ненавидеть друг друга, мы находим кого-то, кого договариваемся считать главным носителем всего, что считаем злом: «Всякое сообщество, охваченное насилием или каким-нибудь превосходящим его силы бедствием, добровольно бросается в слепые поиски „козла отпущения“»[176] .
сама травма не забывается, но воспоминание о ней лишается эмоционального заряда, и в сознании сохраняется лишь нейтральное представление, которое кажется неважным
Истерики страдают по большей части от воспоминаний
Психическое расстройство — это несостоявшаяся любовь
Его литература — это не терапия; она не врачует раны, а наносит новые.
Достоевский, как православный христианин, несомненно, видел в фигуре лошади, бьющейся в агонии на глазах улюлюкающей толпы, Христа, распятого сына Божьего. Именно с Его страданиями отождествляет себя Раскольников-ребенок, подбегая к лошади и целуя ее морду
