«глупо упускать шанс пообщаться с интересными людьми только потому, что я замужем»
Вернись, ты самый лучший друг, какой у меня когда-либо был. Ты научил меня, что значит быть другом. А без тебя, боюсь, я все забуду. Мы познакомились с тобой до того, как я изменился к худшему. Когда ты рядом, я неизменно чувствую, что становлюсь лучше. Ты видишь меня сквозь все мои маски и слышишь в моих словах то, что я за масками прячу от остального мира. Вернись, без тебя здесь так грустно.
До самого Атлита я размышлял о непостоянстве чувств. О том, как непросто в них разобраться. О том, что каждый из моих близких с трудом понимает, что чувствует на самом деле, и постоянно сам себя обманывает; впрочем, возможно, что это проблема нашего поколения: обилие развлечений и свобода выбора сбивает нас с толку, и мы теряем путеводную нить — в отличие от наших родителей, которые точно знали, чего хотят, потому что у них особого выбора не было; хотя неизвестно, не испытывали ли они в душе глубокую печаль или, по крайней мере, смутное ощущение поражения; мы, дети, этого не замечали, потому что не могли видеть, какими они были на самом деле (а если и могли, то ради собственного спокойствия предпочитали не видеть)
Я убедился, что в моем возрасте трудно заводить новых друзей. Я пытался завязать приятельские отношения с некоторыми из своих клиентов, а кое с кем даже ходил в ирландский паб неподалеку от пляжа. Но из этого ничего не вышло. Слишком многое приходилось объяснять — вместо того чтобы быть понятым с полуслова. От этих встреч слишком веяло корыстью. Плюс у всех был напряженный рабочий график (видимо, не случайно дружба обычно зарождается в школе или на экскурсиях. Чтобы с кем-то сблизиться, нужно располагать свободным временем).
Такова особенность мысленных диалогов: ты можешь вывалить на собеседника сколько угодно грязи, а он в ответ — ни гугу.
не трудно рассказать о случившемся во всех подробностях. Я не Черчилль.
Поэтому ограничусь тем, что скажу: тело — восхитительная штука. И всего за одну ночь два тела способны испытать широчайший спектр чувств: сожаление, прощение, отчаяние, надежду, обиду, гордость, одиночество, бездонное одиночество, глубокое понимание, благодарность и простую чистую радость. И жажду мести. И любовь.
— Я порченая, — сказала она. — Что-то во мне сломалось. — Ее тело дрожало в моих руках.
— Да все мы порченые. Уже потому, что все мы люди, — ответил я, повторив слова, когда-то сказанные Офиру.
Людей, сказал я, удерживают вместе самые разные причины. Иногда главной из них становится способность причинять друг другу боль, нажимая на самые уязвимые точки.
Мы ставим перед собой цели и сами себя превращаем в их рабов. Мы не жалеем сил, чтобы их достичь, не замечая, что цели успели поменяться.
НА ГОСПОДА УПОВАЙ, А С ОСТАЛЬНЫХ БЕРИ НАЛИЧНЫМИ.
