раздражение и легкое сочувствие – или легкое отвращение, у кого как. Это значит, что она нервная особа или попросту истеричка, это значит, что она пьет валерьянку, это значит, что она совершенно зациклилась на какой-нибудь ерунде и теперь не дает покоя ни себе, ни окружающим. Это значит, что она готова воспользоваться любым предлогом, чтобы позвонить вам среди ночи и порыдать в трубку…
Конечно, они говорили неправду. Умирать было очень, очень больно.
Всем.
«Не кради». «Хуй тебе» — приписано маленькими корявыми буквами снизу.
Когда мужчина говорит «я не могу спать» — это обычно вызывает симпатию и уважение. Это значит, что он слишком напряженно думает о чем-то очень важном, или с ним недавно случилась трагедия, он пережил какой-то удар. Возможно, ему угрожают, ему или его близким, возможно, его не поняли, предали, продали… И он, сплошной комок нервов, твердокаменный сгусток воли, он держится, как только может; он, конечно, не распускает сопли, не показывает своих эмоций, но при этом он так сильно переживает, что даже не может спать.
Когда женщина говорит «я не могу спать» — это вызывает легкое раздражение и легкое сочувствие — или легкое отвращение, у кого как. Это значит, что она нервная особа или попросту истеричка, это значит, что она пьет валерьянку, это значит, что она совершенно зациклилась на какой-нибудь ерунде и теперь не дает покоя ни себе, ни окружающим. Это значит, что она готова воспользоваться любым предлогом, чтобы позвонить вам среди ночи и порыдать в трубку…
Господи, пусть я останусь здесь. Спрячусь, зароюсь в этом тряпье — и буду спать, и буду ездить туда-сюда в этом поезде. Я никого не трону, я тихо-тихо, как мышка, как будто меня вообще нет, я ничего не буду видеть, слышать и помнить. Я не хочу никуда вылезать отсюда — из этого кокона, из этого поезда, из этого тела, из этого мира… Оставь меня здесь, оставь меня! Я боюсь. Оставь меня здесь. Забудь про меня. Не тронь меня. Я не хочу шевелиться. Я не хочу умирать.
Конечно, они говорили неправду. Умирать было очень, очень больно.
Всем.
Надо уметь фотографировать страшное. Надо уметь его видеть. Страшное — это вам не кровавые пятна. Не клыкастые монстры. Не выпущенные наружу кишки, не отрубленные руки, не вытекшие глаза. Страшное — это забавная поза. Смешная деталь. Плюс то, что не вошло в кадр. Страшное — это полуголый человек, мирно сидящий на унитазе, с головой, повернутой немного странно. Пи-пик. Снято.
…Абра кадабра, мы везли кадавра, — нараспев, чуть картавя, заговорил женский голос, и никто не стал переводить. — Ать два ать, на базар продавать, с дыркой во лбу, да в дешевом гробу… Абра кадабра
Мы везли кадавра
Красавчика-покойника
Везли себе спокойненько
Но казаки-разбойники
Крибле крабле
В дороге нас ограбили
И абра кадабра
Украли кадавра
Крабле бум
С дыркой во лбу
Абра кадабра
Мы везли кадавра
Ать-два ать
На базар продавать
Крибле да крабле
В дороге нас ограбили
Крабле да крибле
Остались мы без прибыли.
Абра кадабра
Мы везли кадавра…
— Я не уверен, что стоит об этом разговаривать. Тем более вот так… в коридоре. Ты лучше зайди.
— Кто?
— Зачем ты спрашиваешь?
— Мне нужно. Нужно, чтоб ты ответил.
— Нужно, чтоб я произнес его имя вслух? Или нужно, чтоб я сказал, что про него думаю? Тебя кто-то прислал? У тебя в кармане лежит диктофон?
Другие заявляли, что если он останется на очередной срок — это уже, безусловно, будет диктатура.
