Я переехал к Ольге сразу после врачебной комиссии. Представьте: два человека разрушены, ничего не желают и довольствуются малым. Лежат в темноте под гул берлинской мостовой, изредка открывая бутылку вина. Оба любят кладбища сильнее других развлечений.
Люди говорят: что принесёт нам будущее? А я говорю: что принесёт нам прошлое? Что, чёрт подери, ещё оно приволочёт и бросит на половик, как кошка, которая притащила хозяйке задушенного скворца?..
Капитализм: господствует.
Я: лежу.
(Возможно, самый жестокий твит в истории, отвечает Александра.)
Раньше слияние тел было для меня актом господства, я наслаждался и извергал семя, воплощая так свою силу. Теперь это сменилось желанием дарить и, странно произносить это слово, заботиться, присматриваться к её телу и любить его в тенях, изгибах, пятнах света, запахах, мягкостях. Хотелось остановить время, свернуть ему львиную голову и впечатать в вечность Ольгу с точностью до малейших складочек и шершавостей.
Где вы будете жить – в Америке ли, здесь ли, в Африке, – везде, везде не поддавайтесь никаким миражам и будьте честны с собой, даже если эта честность неприятна. Возможно, плоды нашей трудной работы увидят даже не дети, а внуки. Мы этого не знаем. Но мы должны быть готовы ко всему. Удивительное и пугающее будущее встаёт перед нами: человечество или использует шанс объединиться поверх пропастей между пещерными страстями наций и их интересов, или уничтожит само себя.
Я верю в вас. Пусть за стеной этой темноты будут рассвет и новые рощи, новые пустоши, новый свет сквозь ветви – вечный и проникающий всюду даже после той ночи, когда мы исчезнем…»
Я убедился, что и то и другое недостижимо без обуздания инстинкта властвования – и, соответственно, без анархии. Быть выше властных отношений можно, только разрушив их в повседневной жизни. Христос, Будда и другие пророки попытались это сделать, предложив людям мистические идеалы, но религии, созданные на обломках их учений, сами оказались изощрёнными орудиями властвования.
«Бог есть время, и знаешь, чем люди наслаждаются, когда молятся? Чувством, что мир не начинался и не кончится, а был и будет всегда в одном мгновении. Бог наблюдает, что было двести лет назад, одновременно с тем, что происходит сейчас с нами. Время – как вода в купели, где купал меня твой дед».
Да, да, да, – кивала Нэна, всматриваясь в туман, ползущий с реки, – папа так и говорил: человеки – это колония микроорганизмов на камушке под названием Земля. Вроде плесени. И эта плесень забыла, что жить ей день, а потом засохнуть навсегда, но время тратит на войну за чужие идеи и миражи…
Зато я приобрела черты, которые стала ценить. Мы есть сумма наших унижений – но и приобретённых в борьбе с ними навыков тоже.
И как при оползне километры почвы отрываются вместе с домами, чтобы уплыть в море, так и наше настоящее оторвалось от прошлого.
