! – вырвалось у него… – Стойте теперь, вот так; повернитесь – еще раз; теперь выберем позу. Садитесь сюда на диван. К вам идет что-нибудь такое, например отчаяние…
нравятся мне парижские кладбища, в них каменные памятники поставлены тесно, точно дома: настоящий город мертвых, – нечто холодное и жуткое.
Нет природы – деревьев, травы, приволья, которое так идет к месту вечного покоя и придает столько поэзии нашим провинциальным кладбищам.
Тут нет ни богатых памятников, ни роскошных цветников, ни красивых решеток… Зато трава и полевые цветы одинаково покрывают могилы богатых и бедных… и покосившиеся деревянные кресты придают какое-то своеобразное выражение общему виду пейзажа.
И каждый раз как я вхожу на наше кладбище – атмосфера мира и покоя охватывает душу. Кругом, около церкви – родные могилы.
над книгой Лукреция «De natura rerum». Это было бы в своем роде «Годы странствования», но не Вил. Мейстера, а никому неведомой курсистки.
Мне страшно сделалось, когда я увидела, какую волю дала я своей фантазии. Еще рассказ небольшой написать – позволительно, но чтобы потратить столько времени даром, чтобы написать нечто большее, нежели рассказец, – это уж никогда! никогда! И всего досаднее, что разыгравшаяся фантазия отрывала от занятий, от философии и уносила далеко-далеко, действительно – «в мир идей».
И невольно приходит в голову сюжет для повести или рассказа… Содержанием книжки служило бы все пережитое за эти годы: знакомство с миром науки, потом – искание чего-то, неудовлетворенность, потеря веры, знакомство с неплюевским братством, описание этого уголка, где жизнь построена на идеальных основах; наконец – ясное сознание невозможности какой бы то ни было веры, двойственное сознание – привязанности к этим людям идеи и невозможность вполне слиться с ними – приводящая к самоубийству
На днях я кончила свой реферат о М. Стюарт. Думаю, что во всяком случае тон взяла верный, и питаю честолюбивую надежду, что исполнила работу удовлетворительно; хотя, по сравнению с моей работой, которую мне нынче пришлось исполнить у Л.-Данилевского, – сущая игрушка, – просто пересказ содержания «Histoire de régne de Marie Stuart» Philippson23. Вся моя забота была о слоге, а он у меня плох, совсем не умею писать… Вот то ли дело письма Плиния Младшего! Как обработаны, как тщательно отделаны! Я от них в восторге, хотя вовсе не с восторгом пред предстоящим экзаменом.
Такие речи более всего могут возбудить в молодежи все лучшие чувства и мысли, которые часто спят в ней до тех пор, пока их не разбудит хорошее слово или дело.
читая которые знаешь, что это не реальные факты, а лишь творение воображения, воздействующего на действительность. То, что было в жизни, нравственные катастрофы, всегда заинтересовывают, возбуждают сострадание, но никак не гнев.
Руссо не лучше и не хуже многих, с тою разницею, что он прямо признает за собою те вины и ошибки, которые всегда скрываются другими. Он говорит не стесняясь и о своем первоначальном падении, и о своих дальнейших отношениях к женщинам, и о минутной связи с проституткой, и о своем поступке с детьми, – и все эти факты не возмущают нравственное чувство читателя так, как иногда возмущается оно новейшими произведениями Золя и Мопассана,
В конце книги он говорит: «Кто рассмотрит мой характер, мои нравы, мои привычки, склонности, удовольствия, и после этого назовет меня бесчестным человеком – тот достоин виселицы».
Вообще, на земле человеку дается все с целью показать, что из всего того, что он имеет, ничего нет постоянного.