…Какой только гений из преисподней бездны искусил меня, понудив закрыть глаза на последствия? Воистину, когда я попросил для себя и Белторис час прошлой осени вместе со всем, что ему сопутствовало, тот же час повторился и для всей планеты Хестан, и для четырех солнц Хестана. Все жители перенеслись из середины весны в осень, сохранив воспоминания лишь о том, что было до того часа, и ничего не зная о будущем. Но, вернувшись в настоящее, они с удивлением вспомнили о противоестественном событии; страх и замешательство охватили их, и никто не мог понять, что произошло.
На краткий час вновь ожили мертвые, опавшая листва вернулась на ветви, небесные тела возвратились к давно покинутым координатам, цветы вновь обернулись семенами, растения – корнями. А потом время восстановило свой прежний ход – но уже ничто не было в точности таким, как прежде.
Никакое движение космических тел, ни один год или мгновение в будущем никогда больше не окажутся такими, какими им следовало быть. Ошибки и несоответствия принесут бесчисленные плоды. Солнца окажутся не там, где нужно; планеты и атомы навеки отклонятся от назначенных им путей.
Утром 2 апреля 1933 года немолодую экономку Милуорпа удивил яркий свет из-за приоткрытой двери в его кабинет. Казалось, будто вся комната охвачена пламенем. Войдя, испуганная женщина обнаружила, что хозяин дома сидит в кресле за столом, одетый в роскошную темную мантию из китайской парчи, которую он использовал в качестве домашнего халата. Он сидел, напряженно выпрямившись, с застывшим в пальцах пером над раскрытыми страницами рукописи. Над ним, точно нимб, светилось и мерцало странное сияние, и единственное, что пришло экономке в голову, – что на нем горит одежда.
Она с криком бросилась к нему, и в то же самое мгновение странный нимб вспыхнул с невыносимой яркостью, затмив свет раннего утра и электрических ламп, что еще горели после ночной работы. Экономке показалось, будто что-то случилось с самой комнатой: стены и стол исчезли, и разверзлась гигантская светящаяся бездна, на краю которой, уже не в мягком кресле, но на огромном сиденье из грубого камня, женщина увидела неподвижно застывшего хозяина. Его парчовые одежды исчезли тоже; с головы до ног он был оплетен ослепительно-белыми огненными кольцами в виде скрученных цепей. Не в силах вынести яркого света, исходящего от этих цепей, экономка попятилась, прикрыв рукой глаза. Когда она снова осмелилась взглянуть, сияние погасло и комната снова выглядела как прежде, а за столом все в той же позе неподвижно сидел Милуорп.
Потрясенная и напуганная до глубины души женщина все же нашла в себе смелость подойти к хозяину. Из-под его одежд исходил чудовищный запах горелой плоти, хотя сами они выглядели нетронутыми. Он был мертв; пальцы его сжимали перо, а на лице застыла мучительная гримаса агонии. Шею и запястья покрывали страшные глубокие ожоги, плоть обуглилась. Коронер обнаружил в ходе осмотра, что ожоги эти, сохранившие очертания тяжелых звеньев цепи, продолжаются длинной непрерывной спиралью вокруг ног, рук и туловища. Вероятно, именно эти ожоги и стали причиной смерти Милуорпа, – казалось, будто его обмотали раскаленными добела железными цепями.
Прекрасные гиперборейские гавани, кишевшие жизнью, после пришествия Рлима Шайкортха погружались в молчание. Улицы и пристани пустели, судоходство замирало. Далеко вглубь материка проникали лучи, неся полям и садам гниль трансарктической зимы; леса вымерзали, звери лесные обращались в мрамор, и спустя какое-то время люди находили лосей, медведей и мамонтов в тех же позах, в которых зверей настигла смерть.