Арман Гамаш знал, что воздвижение стен никогда не приводит ни к чему хорошему. То, что люди принимали за безопасность, на самом деле было пленом. А в плену почти ничто не расцветает.
Я всю жизнь плыл туда, где не видно дна,
И не рукой махал, а тонул».
Никто не может причинить нам боль, если мы сами готовы признаться в своих ошибках, раскрыть свои тайны
Старший инспектор Гамаш внимательно слушал. Он, как никто другой, знал цену факта. Но еще он знал, что убийца редко обнаруживается в фактах.
Творчество — это наша реакция на боль. Нет боли — нет и продукта.
— «Господи, — прочитала она, — дай мне душевный покой, чтобы принимать то, чего я не могу изменить, мужество — изменять то, что могу, и мудрость — всегда отличать одно от другого»
Что мистер и миссис Дайсон, которые когда-то были для нее чуть ли не вторыми родителями, отрекутся от нее?
«Я заплыл гораздо дальше, чем думали вы,
И не рукой махал, а тонул».
Алкоголик, подобно торнадо, с ревом проносится по чужим жизням
Шеф верил, что если разгрести зло, то на дне найдешь добро. Он верил, что у зла есть свои границы. Бовуар не верил. Он считал, что если разгрести добро, то обнаружишь зло. Без границ, без тормозов, без предела.
