возможно, что все это было скрыто от меня – не только ужасные физические доказательства преступлений моего сына, но и темная природа человека, который их совершил, этого ребенка, которого я держал на руках тысячу раз, и чье лицо – на фото, которое я мельком увидел в газете – так похоже на мое?
Ты либо преодолеваешь трудности, либо будешь в конце концов раздавлен их тяжестью.
Я думаю, в глазах родителей дети всегда видятся на расстоянии одного шага от искупления.
перемены – это часть жизни, то, чего никто не может избежать.
Отцовство остается для меня загадкой, и когда я думаю, что второй мой сын может однажды стать отцом, я могу только сказать ему, как и каждому отцу после меня: «Заботься, заботься, заботься».
Неужели я тоже стал бы превращать людей в «вещи», которые желал бы «сохранить»?
Этот страх перед тем, что люди оставят его, лежал в основе всех убийств Джеффа. В общем, Джефф просто хотел «удержать» людей с собой надолго, постоянно держать их в пределах своей досягаемости. Он хотел сделать их буквально частью себя, постоянной частью, совершенно неотделимой от него самого. Это была мания, которая началась с фантазий о неподвижных телах и перешла к его практике накачивания людей наркотиками в банях, затем к убийствам и, наконец, к каннибализму, с помощью которого Джефф хотел гарантировать, что его жертвы никогда его не покинут, что они навсегда теперь станут частью его самого.
Только тогда я начал осознавать, что были области ума моего сына, его склонности и извращения, которые присутствовали и во мне всю мою жизнь.
Мой сын жил в отвратительном мире, но я не видел в этом мире ничего общего с моим.
Каждый раз, когда я думал о Джеффе постарше, я отталкивал его в сторону, запирал в чулане, душил в темноте, где он сидел наедине с тем, что он натворил.
