Как сказал в подобной ситуации Робеспьер: «Разве не очевидно, что смертельная схватка между свободой и тиранией неделима? Разве внутренние враги не являются союзниками внешних?»
сказал Грише Реброву из «Долгого прощания», что у него «нет почвы», он «стал говорить о том, что одна его бабушка из ссыльных полячек, что прадед крепостной, а дед был замешан в студенческих беспорядках, сослан в Сибирь, что другая его бабушка преподавала музыку в Петербурге, отец этой бабушки был из кантонистов, а его, Гришин, отец участвовал в Первой мировой и в Гражданской войне, хотя был человек мирный, до революции статистик, потом экономист, и все это вместе, кричал Гриша в возбуждении, и есть почва, есть опыт истории, и есть – Россия».
Те, для кого прошлое – ключ к настоящему, знают, что жить и вспоминать составляют один, самый главный, глагол.
Те, для кого прошлое – ключ к настоящему, знают, что жить и вспоминать составляют один, самый главный, глагол.
Герои стараются обставлять жизнь, «как комнату мебелью», но получают только комнаты с мебелью.
Козел отпущения – центральная фигура в человеческой жизни. Общество, ощущающее себя в опасности, избавляется от виновных, восстанавливает свою целостность и пытается предотвратить повторение кризиса, разыгрывая его в виде ритуала или раскаиваясь в содеянном (и наказывая виновных в наказании невинных). И термин, и практика коренятся в жертвоприношении.
Комедия изображает изгнание с точки зрения общества, трагедия – с точки зрения изгнанника.
Что бы ни было в начале, слово или дело, человеческое жертвоприношение – один из старейших локомотивов истории.
А я вам хочу сказать, между прочим: в нашей жизни, где нет войн, революций… тоже бывает…
– Что, что? – спросил Павел Евграфович.
– Мне, например, хочется иногда… чечетку[548].
Скажите им, что я не могу принимать участие в массовых убийствах и порабощении миллионов людей ради нескольких лет жизни для моей любимой матери и брата в советском раю. Если вы хотите убить моего брата, что ж, убивайте. Лучше умереть ребенком, чем всю жизнь мучиться при коммунизме. Впрочем, я уверен, что вы скажете им то, что вам велят сказать ваши хозяева.
– Вы делаете вид, что вам все равно, но отдаете ли вы себе отчет в том, какая судьба ждет их, если вы предадите родину?
– Я прекрасно все понимаю.
