Мне уже двадцать два. В этом возрасте все приличные люди институты заканчивают, планы на жизнь строят. А я прячусь от старых знакомых.
Самыми любимыми у него были те произведения, где главный герой неделю квасит, а потом неделю дебоширит.
Чужой отдохнувший вид всегда раздражает. Когда пашешь как проклятый без сна и отдыха и вдруг являются всякие, с больничного, веселые, довольные, нарядные, – глаза бы не смотрели.
Здесь даже намека не было на то российское, вечное, непросыхающее с утра до вечера состояние людских масс, особенно заметное в деревнях. Непохмеленная, с тяжелым запахом перманентная дурнота, направление всех мыслей и практически единственная цель – это стакан.
– Ого! – восхитился я. – Прямо как в Венеции! Никиша, тебя когда-нибудь на гондоле катали?
Никишина принялась в ответ хохотать особым смехом женщины, лично знакомой не с одним гондольером.
нас существовало поверье, которое всегда проповедовал Кимыч, что чем больше человек нагрешил, тем больше у него поступлений по “скорой”. У меня выходило так, что грешил я много, разнообразно и со вкусом. Но почему-то днем.
Вот таким образом мне удавалось организовывать себе досуг в семьдесят четвертом.
Профессия врача принадлежала к так называемым “кастовым”, поэтому из года в год шло поступать несметное количество детей, внуков, племянников и племянниц академиков, профессоров, доцентов и прочих сотрудников института, да и не только сотрудников, а просто врачей, на разных уровнях имеющих возможность повлиять на экзаменационную оценку.
За четыре года Пол Пот со своими соратниками при молчаливом попустительстве остального мира уничтожили три миллиона человек из десяти. Даже у товарища Сталина не было такой динамики.
Лишь однажды в бараках вывесили ксерокопии портрета Пол Пота. И только тогда его двоюродная сестра, стоя в очереди за баландой, та самая, с чьей помощью он получал образование в Париже, наконец поняла, кто отправил ее в лагерь.
